В краю, где и справа и слева
Бетонные стены растут,
Живёт бледноликая дева
С веснушками на носу.

Грызёт она горестно сушки
Уже тридцать первый год.
Никто не зовёт её душкой
И чаю никто не дольёт.

Всплакнёт чуть и снова спокойна.
В узоре чаинок на дне
Пригрезится деве другое
В далёкой и жаркой стране:

Что где-то в оранжевых дюнах,
В зелёных и влажных лесах
Живёт черноликая дева
В браслетах, бананных листках.

И юнош черней эбонита
Прекрасный и дикий на вид,
Копьём потрясая сердито,
Покой её страстно хранит.

И любит её неизбывно,
И бубликом нежно зовёт,
И в ритуале туземном и милом
Сожрёт её под Новый год.

Помню я магазин  на углу,
там бывали баранки в продаже,
и мой дед снаряжал экипажи,
чтобы их доставляли к столу.
И, бывало, ливрейный лакей
гору бубликов вносит на блюде,
но мой дед в этой бубличной груде,
как обычно,  искал почерней.
Его мазал он чёрной икрой,
наливал себе кофе пол  литра.
Вот такою бывала палитра,
что он утром имел пред собой.
Да и я никакой не француз,
чтобы есть по утрам круассаны.
Существуют различные страны.
В  нашей, знают лишь бубличный  вкус.
Чёрный бублик  намазав икрой,
белой водки налив пол стакана,
(не найдя в этом блюде изъяна),
я похмельной машу головой.

Если бублики есть, то всегда
Я доволен и счастлив, как слон.
Я в стране распрекрасной рождён…
До свиданья. Шестое. Среда.