ROM-GUL что вы такой подозрительный, на форуме нет ботов. Белка это Эмили.

ROM-GUL зато сын у вас молоток.

"... Хрущёв уж сколько лет, как  провёл денежную реформу, с коей "стало всё дешевле, а копейка дороже",слетал в ближний космос , совершив один оборот вокруг Земли легендарный Юрий Гагарин...
много чего произошло. Теперь и самого Хрущёва нет во власти, его заменили Леон7идом Ильичом, временно, но, как окажется , аж, на 18 лет, который прослывёт "социально добрым" Генсеком, не считая Афгана и прочих катаклизмов и невризмов, не только экономического хар-ра, но и хар-ров других.
Проводятся очередные съезды КПСС, ставятся новые грандиозные партийные и гос-нные задачи...
Мировой империализм немного затих, испугавшись Хрущёвского ботинка и советских вкупе с ним советских подлодок,
ненароком всплывших у побережья США за Кубу. Начало "3-ёй мировой" висело на паутинке...
Уже застрелили, взявшего было, лояльный политический курс, Президента Соединённых Штатов Америки Д. Кенеди и его братьев, появились в СССР тезисы о "Развитом социализме" - преддверии неподдающегося Коммунизма, так-сса-ать, "Переходный период" от Соц-зма к Ком-зму, ибо узнали, что скачок не возможен. Уже отказались от конкретных дат наступления "высшей общественной деформации человечества", но с оговоркой, что она эта "фаза" не за горами, а лишь за долами.
И вот в такой переломный исторический момент для страны и мира Юрок, брательник Славки, "из дальних странствий возратясь", прилёг на время в отчем логове.
И пошло и поехало! Витёк и Юрок, по взглядам на "злодейку", очень даже сошлись о ней во мнениях, отчего их дружба стала закаляться, как сталь у Островского. Втянулся, было. и Славка, но...
...

...Славка ловко прыгнул в кровать , повернулся к стене и быстро задремал.
Он не понял сколько прошло времени, только проснулся, почувствовав прикосновение рук этого мужика:
-Э-ээ! Вы чё, сон, что ли про бабу видите, проснитесь, убирая руки сказал  Славка.
- Не бойся, не бойся, всё хорошо будет, мне бабы не нужны... я не сплю, ты попробуй хоть разок, тебе понравиться! Дядька подставился задницей к Славке...
Только теперь пацан немного понял, что он хочет. Ему стало противно - Да ты чё? Я этим не занимаюсь, я...
-Да ты попробуй, понравится, чего тебе стоит? Давай, хоть немножко, я денег дам.
- Да не нужны мне твои деньги - стал злится Славка-пусти!
Он моментально перескочил дядьку и вышел в зал, в надежде с нормальными людьми, как-нибудь уляжется. Хоть на полу. Но. что это? Смех куриный! В сумерках он разглядел, что Витька

"... массово занимались спортом. В то время у людей не было других, подобных сегодняшним развлечений...
Не было наркомании, бандитизма, "лас вегасов", "вулканов". Не было компьютеров, интернета, не было "заграницы", "мерседесов", денег, баров, ночных клубов, Не было Салонов... ни "красоты", ни... ни ещё других...знаете каких.
Не было ничего такого , чего сейчас в изобилии. Например, экологических проблем, проблем "лишних людей"-бомжей. Тогда не было "понятий"с "распальцовками", не было "разборок" за мусорные контейнеры среди аборигенов кварталов. Не было домофонов, бронированных дверей, не было "гламура" и "элиты"... и "лиц кавказской национальности". Не было "Афгана", "Чечни" и ежегодных "концов света", и самолёты не падали. Не было засад у квартир призывников , не было "ментов" вообще- только милиционеры. Не было "киллеров", спортивных платных секций для детей, не было ни рублёвых, ни долларовых миллионеров, да и самих долларов народ в глаза не видел. Не было исламистов, "моджахедов" и терроризма...
Много чего, повторяю, "не было", без чего скучно было. Было, правда, здоровье у молодёжи и гарантии на похороны у стариков... были медали, ордена, почётные, вместо денег, Грамоты и облигации. Были "переходящие" красные знамёна за победу в социалистическом соревновании... "

Всех поздравляю с прошедшими, наконец то, праздниками!

К сожалению, Романюк-Гулевский, обсуждение творчества которого запланировано на заседании секции прозы, не предоставил электронной версии своей последней книги, и мы вынуждены выложить только отсканированный вариант ранее не публиковавшихся текстов.

В еженедельнике «К11» за 9 октября мы рассказали, как сводят счеты с обидчиками классики русской литературы. Теперь очередь современников. Ведь и в наше время на зубок литераторам лучше не попадаться: оскорбленные работники пера и клавиатуры за словом в карман не лезут, незамедлительно разделывая неугодного под орех.

 
ГРОМОВЩИНА и другое
Некоторые спецы русского языка, в числе которых и писатели, и другие литературоведы, и, которые считают, что Ром-Гул придирается и выпендривается: мол, у него «в глазу у самого бревно... и не только в глазу!»
Ужас! В штанах, что ли?
Может быть, но только по другому поводу. Во всяком случае, я никогда бы не написал, что
«... в 2010 году на 100 тысяч населения Самарской области выявлено 432 больных онкологией, тогда как по Российской Федерации этот показатель составил 364 случая...»
А вот «спецкор», или кто там, из АиФа,написал.
И это не описки или тех.«очепятки», которые у меня бывают за счёт нерадивых и полуграмотных корректоров и «редакторов» со школьным образованием.
Тут некоторые «редакторы» решили мой рассказ отредактировать и стали черкать уже изданную книгу.
Сами судите.
У меня написано:
«Любовь Игнатьевна дотянулась до рычажка и выключила «тарелку». Война, шёл «сорок первый год».
Исправлено:
«Любовь Игнатьевна дотянулась до кнопки и выключила приёмник».
Его «комент»: «Какая ещё тарелка, какой рычажок у приёмника?
У меня:
«... сказала она, потягиваясь на диване в заголенном халате»
Исправлено:
«...сказала она, потягиваясь на диване в домашнем халате» Его «комент»: «Как это в «заголённом» халате. Это какой- такой ещё заголённый халат?» Есть «домашний» и хватит!
У меня:
«Две банки, одна с солёными огурцами, другая с помидорами, стояли на столе...»
Исправлено:
«Две банки, одна с солёными огурцами, другая с помидорами были поставлены на стол...».
У меня:
« Участковый с бригадмильцами прочёсывали улочки, спрашивали...»
Исправлено:
«Участковый с дружинниками прочёсывали улочки...»
Его «комент»: «Какие ещё «бригадмильцы»? Кто такие? Дружинники же были, так и пиши. «Дружинники».
У меня:
«Интересное дело, они привезли с собой «утятницу», такую шуструю, породистую, и с медалями - постоянно в «потяжке».
Исправлено:
«...она постоянно в стойке».
Его «комент»: собака не может постоянно потягиваться. Она, что, не высыпается что ли? Она стоит в стойке.
Ну, хватит...
Впрочем, ещё «с другую троечку» примеров.
У меня:
« - Вот те и учёная, с медалями - нарочито озабоченно вздыхал он, пересчитывая компенсацию. То ли хотел поддеть Альму в лице её хозяев, то ли подтереть нос хозяевам Альмы, а может, по «незнамости», но в слове «медалями» старик сделал ударение на «я».
Исправлено:
«- Вот те и учёная, с медалями, - нарочито озабоченно вздыхал он, пересчитывая компенсацию. То ли хотел поддеть Альму в лице хозяев, то ли подтереть нос хозяевам медалистки.»
Его «комент»: «Причём тут ударение? Не надо о синтаксисе!»
У меня:
«...В это время раздался «зажатый» голос жены из тёмного окошка:
- Володька, где ты? Давай домой!
Исправлено:
«...В это время раздался приглушОнный голос жены из...» далее по тексту.
Его «комент»: - Что, значит, «зажатый» голос»? Там же никого кроме ея не было. Кто ей мог зажать рот?»
А вот ещё.
У Меня:
«...Много чего, говорит, теперь я понял. И конечно сейчас не стал бы мастырить туфту по твоему «делу».»
Исправлено:
«Много чего, говорит, теперь я понял. И, конечно, сейчас не стал бы мастерить туфту по твоему «делу»
Его «комент»: - Как это «мастырить», какой смысл? Есть слово «мастерить»! просто вы вместо «е» «ы» пропечатали...
а
И подобного во всех моих книгах море. Даже ещё хуже этих примеров, есть и ещё смешнее! В пору, «туши свет».
Вот я и тушу.

Пролог
Про девяностые годы двадцатого века вспоминают по- разному. Каждый по-своему.
«Торпеды»... из тех, кто в живых остался, хоть и без зубов, вспоминают, как о «лихих девяностых»...
Банальные историки говорят о «девяностых», как о «смутном времени», которое никогда в России и не заканчивалось и продолжается теперь...
Попы, поминают «девяностые», как «манну небесную»: обратилась к ним власть, наконец, передом с новыми наделами на подносах...
Пацифисты, не смотря ни на что, уповают на «красоту», которая «мир спасет» от...
Сами не знают от кого и от чего. Это все дедушка Федор взбаламутил умы «раскольниковых» и почитателей фантазий с ума, как трамвай с рельсов, сошедшей Веры Павловны, известной героини еще одного автора, книга которого была «настольной» у вождя мирового пролетариата.
Пролетариат же российский вспоминает о «девяностых», как о «свободе», за которую он борется всю свою историю. Подавай, мол, ему свободу, а там хоть трава не расти! Той-сь, значится, фигурально выражаясь по заграничному, как у одного там, ну, как его...Людовига: «после Свободы, то бишь его самого, хоть Потоп!» Вот так, или почти так, что одно и тоже.
Но вернемся в «постпотопные» времена девяностых....
По всей стране, как по команде, но сами по себе или сами по себе, но, как по команде, вдруг, откуда не возьмись, появились организованные региональные «Бригады». А в крупных регионах, аж, по нескольку ...их...ага.
- Как так? - Воскликнет изумленный читатель - Огня без дыма не бывает...
- Ну, да - повторяет писатель - И девка не понесет, ежли мужик не внесет!
- А если по-другому?
- По-другому только в «Сказках венского леса» бывает. Ага!
На самом же деле для каждого выдвиженца-продвиженца, который становился «избранником народа» и боролся с другими, не « народными избранниками», сформировывались «Бригады». Эти «органы» были исполнительными. Они по существу были щупальцами, отпущенные на «вольные хлеба», способные дотянуться по приказу своих хозяев, теоретически, до любого. А практически до каждого на кого укажут «паханы». Они были подневольные, уж, точно. Они были исполнителями воли и «струментом» достижения цели этих самых хозяев, и ставленников из столицы.
На местах же принимались ставки, как на «зеленом сукне»... И, более того злые языки оговаривали Москву, что она советовалась с самим «Заокеаном» и с «Королевским Островом», к которому Первый Президент еще в бытность свою, успел проторить дорожку... Нет тропинку ...Опять нет. Ну, если по воде или по воздуху, или телефону, то это же не дорожка и не тропинка. Это... ну, что это?
- Ну, кака разница? Главное смог и успел. Успел? Дальше давай!
- Посоветовали. Быстрее надо, пока «ветер без сучков», материализовать, План, подобно бериевскому, за думу только о котором, «бедолагу» без суда и следствия
расстрелял Хрущев. Причем быстрее, чем тот успел о планах сих кому-либо рассказать.
Вот эта история!... «Мать её»!...
Сегодня «прославленные» годы девяностых тоже стали историей.
Наиновейшей историей!...Тоже «Мать... их...», «Отец её»!...
Да разве всех родственников «поимеешь»... в виду?
Пока достаточно «дедушек», «отцов» и преобразования от них - перестройки... этой перекройки...
Но, вообще то, в этой книге - не в тему эта канитель... Впрочем, о чем это я?
Ах, да! О том что, возможно, взыскательный читатель скажет:
- Во, как кроет писателя!
- Да, нет, все правильно - скажет, надеюсь, взыскательный читатель... не кроет.
Более того, говорит он «девяностые», через десять лет возвратятся!
Но об этих годах - по факту их пришествия, а скорее прошествия...
Зазвонил телефон.
- Слушаю вас - Родонюк одной рукой держал трубку, другой чашку утреннего кофе.
На другом конце «провода» послышался незнакомый молодой мужской голос:
- Уважаемый Станислав Степанович, мы прочли о вас статью в «Буднях»... хорошая статья...
- И многим ли я этому обязан? - взял тот же тапег Станислав
- Да нет, напротив - поддержал тему, видно, грамотный в риторике человек - есть к вам предложение... Э-ээ... те доллары, которые вы вчера получили... это от нас...
- Минуточку, а я ломаю голову, откуда эти баксы? Интересно, за что?
- Да вы не беспокойтесь, это мы вернули долг одного из ваших должников... ну, этого, как его. Была названа фамилия.
- Что вы говорите? Как же этот гаденышь отдал-то?
- Ну, как раз ничего удивительного в том нет. Понимаете, сила убеждения! А главное правильно вставить «аргументы»... в одно место...
- Понятно. Но почему именно мне то помогли?
- Да, вы правы. Мы и к этому вопросу готовы. Однако прошу о встрече...
Станислав Степанович, выдержав секундную паузу, и подколол:
- Вы вот все говорите «мы», «мы». И много вас? Коллектив, что ль какой?
- Ну, да. Ну, что скажите о встрече?
- Я не возражаю, но предупреждаю, если тема не равновеликая тем баксам, и так далее, то я - «пас», и баксы не верну...
- Да нет. Об этом не извольте беспокоиться. Эти затраты заложены в смету расходов нашей организации, как безвозвратные...
- Ну, что ж, говорите... где, когда? Так, знаю. Сегодня? Во сколько, во сколько? Давайте часом позже. Пойдет? Ну, и хорошо, а как вы меня узнаете? Что вы говорите... даже машину мою знаете? Ну, ну! Теперь я на вас погляжу. Да, до встречи!
Станислав положил трубку и велел жене заменить остывший кофе, и
уже через минуту пил свежий горячий с утра бодрящий напиток.
- Кто это еще? Странный какой-то разговор - спрашивала жена, усаживаясь рядом.
Она всегда спрашивала Стаса от весьма любопытного своего характера. А Станислав всегда ей все рассказывал. Ну, почти все, а, если еще точнее, то совсем не все и не всегда.
И теперь, обмакивая чайную ложку в сгущенное молоко, он так любил пить кофе, именно так, как бы в прикуску вместо сахара сгущенное молоко на чайной серебряной ложечке, он пытался успокоить супружницу вальяжным настроением:
- Вчерашние доллары. Объявились благодетели!
- Как это? Какие еще благодетели? - напряглась половина.
- Какие, какие... откуда я знаю? Пока не знаю. Будто предложение ко мне имеют...
-Ты это - она запнулась - смотри, ведь, время то какое!
- Да, понятное дело. Ты лучше дай-ка мне эти «Будни», где там обо мне...
- Это зачем?
- Да они с этого и начали. Мол, прочли статью, и все такое. Понравилась статья... Вот я и хочу снова прочесть, чтобы с другого, так-ссать, ракурса взглянуть на эту тему.
Они прошли в кабинет. Станислав открыл тумбу большого старинного письменного стола и вынул толстую папку. В этой папке он хранил все газеты, в которых было написано о нем.
- Вот она! Ну-ка, прочти, я хочу на слух воспринять, а потом посмотрю сам.
Жена взялась читать. И когда дочитала до того места, где говорилось, что среди учеников и коллег Станислава Степановича, много известных личностей, как из криминальной среды, так и среди сотрудников правоохранительных органов, Станислав остановил ее:
- Ну, хватит, все понятно. Дай сюда.
Жена отдала газету. Удобно развалившись в кресле, Станислав углубился в ее изучение;
в смысле ее даты выхода, имени корреспондента, бравшего у него интервью, а также собственного фото и кое-что другое.
Станислав Степанович был уже не молодого десятка, а потому и не больно робкого, но и не рискового. Особенно, если риск не оправданный. Среди множества его знакомых и коллег были такие баловни судьбы, которые, не прилагая каких-либо усилий, достигали самых высоких высот. За какое бы дело они не брались, успех им был обеспечен. Ну вот, например, тот же Станислав, тезка, в прошлом его коллега, тоже бывший препод-однокафедренник одного из ВУЗов. Высокий, средней симпатичности и средней словесности двадцатисемилетний молодой человек влачил жалко-бедное существование преподавателя. Занимал на обед у коллег то рубль, то полтора, в том числе и у своего тезки. Когда отдавал, а когда и забывал. Как-то «подшофе», он признался Станиславу, что ему все это надоело, и он решил, что счастья в жизни нет. И что он женится не по любви, а... на одной там... страшненькой. Зато...
Станислав Степанович рассказывал мне, что, когда тезка знакомил его со своей невестой на пляже институтской турбазы, то я, говорит, чуть в обморок не упал. Это, какой- то тихий ужас! Сухая, как щепка и длинная, как мачта под сто девяносто, сутулая, с наружностью старухи Шапокляк, с гоголевским носом, с картаво-скрипучим писклявым голосом, криволапая и с худющими бедрами, в разъем
346
которых, пролетит не только футбольный мяч, но и, господи прости, сами догадываетесь что... Но, или зато:
Он переехал в Москву, окончил быстренько аспирантуру, защитился... дважды. Стал кандидатом и тут же доктором... ну да, наук! А до этого был назначен в Штаб МИДа по приему иностранных гостей на московской Олимпиаде 1980 года! На свадьбу подарили молодым новый «Мерс» /в то время то!/и трехэтажный дом на черноморском побережье, куда молодые вылетали на служебном самолете в любое время, отдохнуть или пожить, бросив на обслугу московские апартаменты. А за дочку, которая у них так же быстро родилась, им подарили на Кипре виллу!
Или вот еще один фрукт. Ну, этому воще «за, просто так», все уготовила судьба!
Ваван торговал на базаре кассетами и прочими «свистульками». И вдруг в одночасье стал Госдумцем и магнатом крупнейшего концерна в России! И всего делов то: - родной брат его женился на дочери Президента! Денег море, но ста рублей у церкви не подаст, «за просто так» не пошевелит и пальцем, хотя, ведь, по судьбе сей - это долг! Но...
И таких баловней судьбы, которые «из грязи в князи», море! Но еще «морей» таких, которые достойны, но вот беда: не удостоены. Которые талантом блещут, и делают дела не на показ, которые бесследно тщаться: все их старания судьба сливает в унитаз.
Станислав, размышляя над этим феноменом, вспоминал упущенные возможности в своей жизни. Он не жалел о них, он выше их, в натяг не улыбался никому, всегда спина прямая. И сколько б не женился раз... все по любви до одного! Но вот беда! У Стаса плохо развит «нос по ветру» И поворот его все чаще не впопад.
Но вот другой «момент»: что чем красивее особа, то тем бедней она, безродней, что ли. А вот дурнушки, те во славе! Лица не прячут - вот дела! Дурнушкам достаются же ~ мужья, красавицам, уроды. Все будто... Все наоборот.
347
Вписаться трудно и поворот, еще трудней самим собой остаться.
Глаза, уж в поволоке... с такими мыслями заснул. И видит сон. «Он на стремнине! Гребет, что силы есть, но не хватает сил, он обессилел, бороться со стихией, негу сил... И вдруг волна, вот, вот его поглотит! Но пег, на сушу вынесла она...»
Открыл глаза, прошло, лишь, три минуты, газета распласталась у ног...
- Какой же день теперь? - он вопрошает. - Среда, - себе он отвечает - не уж то вещий этот сон?
Стас вспомнил о телефонном разговоре. Ничего определенного в голову не приходило.
- Похоже, - размышлял он сам с собой - одно и тоже. - Наверняка просить о деле будут. Похоже будто бы на то. Подстраховаться, все же, стоит.
Через двадцать минут Станислав Степанович ехал на встречу в сторону вокзала. Он уже опаздывал па пять минут. Как только Станислав остановился, как договорились у отдела милиции в машину тут же сел молодой человек, лет двадцати пяти. Станислав сразу определил, что «пассажир» ниже среднего роста чернявый и похож на одного из «Мумий Троллей».
- Здрасте! Михаил... - протянул руку незнакомец - Это я звонил сегодня.
- Что случилось? - Станислав вновь включил двигатель. - Давайте отъедем от конторы.
- Пожалуй!
Они проехали до «Крытого рынка», не проронив ни слова. Когда остановились в укромном месте, Станислав развернулся лицом к лицу.
-11у, говори, Михаил.
- Пожалуй. - Михаил слегка поерзал. - Станислав Степанович, дело такое к вам...э-ээ-э. деликатного
348
свойства. Мы долго искали подходящую кандидатуру... и вот остановились на вас. Статья помогла.
- Гак, так!
- Разумеется не в темную только по газетной статье, нет, конечно. Эти журналисты чего только не напишут. У нас есть возможности другие...
Собеседник замолчал, выдерживая действительно, в данном случае необходимую психологическую паузу.
- Гак вот - продолжил он и вдруг с места в карьер - вам деньги нужны?
- Да!!! - нарочито подчеркнуто вскрикнул Станислав, как Миронов в фильме «Приключение итальянцев в России».
- Вот и прекрасно! Значит можно приступить к основной части вопроса.
Станислав с нескрываемым интересом и вниманием уставился на малознакомца, в надежде смутить его или сбить с толку его нарочито подчеркнутую важность.
Но не тут то было. Михаил, разоблачив, сей стасовский прием, ни сугубо сумятеши продолжил тему будто с «гуся вода»:
- Помните, вы спросили, кто «мы» сколько вас? Дело такое, знаете, требует определенного светского обхождения. Но в то же время... при необходимости может потребовать и весьма жесткого до краев, если так можно выразиться, действий. Я не один. Скажу, как есть. Мы все работали в правоохранительных органах. А тут такая круговерть!
Много разбежалось спецов из органов, чтобы не сдохнуть... и не быть в услужении у «новорусских». Уйти ушли, а куда, где... не приспособимся. Конечно, многие остались. В их числе и те, у которых сваг, брат и папочка гам же при должности, и которые тянут своих дебилов по «родословной»... И не пробьешься средь них.
Михаил замолчал. Видно было, что он говорил искренне и с тяжелым чувством от безысходности. Он глубоко вздохнул и, изогнувшись, полез в карман из которого извлек носовой платок и стал почему-то вытирать губы и руки.
340
- Нервишки то, - подумал Станислав - на «вольных хлебах» гуляют... Л вслух сказал:
- Да, уж, кому, как не мне эго знать? Согласен, но не падать же духом!
- И я того же мнения. Короче. Тут один урод хапнул крупные бабки. Подфартило, просто на пустом месте. Поговорить бы с ним. Поставить перед ним дилемму. Пусть отстегнет, а то все потеряет...
- А у вас есть, что на него?
- Конечно, а иначе как? Но жмот он неимоверный! Сдохнет но не даст ни копья! Так, что попробуйте, Станислав Степанович, может быть у вас и получится. Свой «бонус» возьмете и в стороны. О’Кей?
- Какой бонус в прогнозе?
- А эго, как, уж, сработаем....
- Слышь, Михаил, я по образованию экономист. В процентах обозначь.
- Сколько просите?
- В таких закавыках не меньше тридцать процентов!
Да, помилуйте, Станислав Степанович, ведь, «международные» всегда двадцать пять от принятых!
- Ну, а, сколько там светит всего принять то? В курсе?
- Чего светит принять?
- Ну, хитер ты Миша! Сколько, говорю... той-сь, на какую сумму мне с ним базарить?
- Станислав Степанович, число от шести до восьми... и с шестью нулями. В этом диапазоне!
- О! Мне нравиться этот диапазон! Пожалуй, возьмусь за тридцать процентов. Надо мне клиента посмотреть. Есть вопросы по его характеру, манерам, привычкам... Злоупотреблением ли страдает какими? Образование опять же. Состав семьи и прочее. Ну, и главное тот крючок, на котором он может повиснуть. Все это есть?
- Будет!
- Вот, как будет, так и приступим! Но аванс возьму в десять тысяч.
- Станисла-а-аав Степа-а-аанович! - нараспев протянул Михаил
- Ну, батенька, сами говорили, время такое, знаете...
- Конечно, и это было ожидаемым, но, чтобы десять! Пять приготовили...
- Ну, давайте так: ни вам, ни мне. Семь и точка!
- Да вы, уважаемый Станислав Степанович, не лишены чувства юмора: «ни вам, ни мне». Как же? Именно вам и не хило все семь!
- Ну, это, тоже уважаемый Михаил, риторика. Ну, как, договорились?
- Хорошо, договорились...
- Однако чувствую, что бабок с собой сейчас нет?
- Вот! - вскричал Михаил - в вас виден профессионал! Ваши чувства вас не обманывают! Приятно иметь дело с таким человеком! Завтра, если не возражаете. У нас касса общаковая, и я должен детально все обкашлить со своими...
- он запнулся - коллегами. О’Кей?
Михаил приоткрыл дверь и, выбросив ноги из машины, повернулся к Станиславу.
- Завтра в это же время - он посмотрел на часы - в четырнадцать ноль, ноль на этом же месте и, хлопнув дверью, быстро перебежал на другую сторону дороги и исчез в людской массе торговых рядов базара.
-Як директору, господину Нотькину.
- Как доложить?
Скажите, срочно по важному делу, Станислав Степанович... приехали лично...
Охранник молниеносно осмотрел визитеров.
- Сейчас, я доложу в приемную.
Слышно было, как он разговаривал с секретаршей, называя ее Людмилой Александровной, и то, что пришла какая то делегация. Три господина... очень важные... срочно, говорят, в интересах дела!
Начальник охраны, вышел из дежурки.

Пролог
В местах скоплений граждан, на углах улиц, около площадей, вокзалов, магазинов, везде, где только возможно образовывались стихийные «блошиные рынки». На продажу выносили все. От всякой утвари, до собственной выходной одежды и обуви. Старушки негодовали, когда их великовозрастные сыны с похмелья вытаскивали на базар патефоны и самовары, иконы, и картины, фарфоровые и бронзовые малые скульптуры, дореволюционные ювелирные изделия с «бриликами», старинные монеты... Среди всего иного добра попадались просто шедевры, которые за счастливую удачу посчитала бы иметь у себя сама Басс, бессменный директор областного Художественного музея, но которые уходили в руки, тут же пасущихся «спецов» старья, за сущий бесценок.
Повсюду стали открываться лавки по скупке «предметов старины» и антиквариата.
А нерешительных владельцев дорогого антиквариата выявляли и заманивали объявлениями о «консультации и оценке» старины, умело, превращая их из владельцев в клиентов, а затем и в простофиль, лишая их фамильных дорогостоящих реликвий, среди которых порой встречались и раритетные произведения искусства. А куда деваться было им, в пору становления демократии и «ваучеризации» всей страны? Закрывались фабрики и заводы, рушились моральные общественные устои социализма!
А тут еще беда - есть хочется. Народ стал выть и сходить с ума. Ситуация обозначилась, подобно военного времени, когда Сталин лично провозгласил:
«Спасайся кто, как может....»
Пустые полки магазинов, талоны на мыло - не больше одного куска в полгода, лапши по килограмму на душу... Унизительные очереди за водкой, в которых разъяренные люди друг друга калечили и убивали. Даже напороться от горя мужику не было никакой возможности, ибо вязли моду выдавать вино-водочные изделия по специальным талонам или «Приглашениям» по случаю свадьбы, а теперь чаще похорон.
Стали пить лак, клей, денатурат и другие хозяйственные метилосодерж ащие жидкости.
Чтобы купить обручальные кольца, невесте и жениху нужно было получить в «Теремке» на Нолевой тоже талон. Такое же положение и с обувью и одеждой для молодоженов. Доходило до того, что люди фиктивно подавали заявления в ЗАГС с тою, лишь, целью, чтобы получить вожделенные талоны, которые они умудрялись продавать другим по завышенной цене. Зарплата задерживалась или вовсе не выдавалась. Денег нет! Обездоленные пенсионеры и другая, как их называли, категория неимущих граждан дохли, как мухи в моро з.
И дошло до позора страны. Ветераны войны стали выносить на рынок свои, собственной кровью обагренные, боевые награды СССР! 
Старикам давали за:
- Орден Ленина,
- Звезда Героя СССР
- Звезда Героя соц. Труда
- «Первая «Слава»
- «Комплект «Славы»
- «Мать героиня»
- «Полководцы»
- Их «комплекты»
- Дугие не «аурумные» ордена и медали - от 5 до 50 долларов.
Однако, «Черненковские» ордена и медали, так-скать юбилейные, не котировались.
- За иконы в «84-ризе» без учета письма давали 1 рубль за 1 грамм
- За цконы «школьного письма» с ковчегом 17-18 веков, давали в среднем 100 рублей
- За иконы с эмалевым или сканевым «84» окладом давали до 10 рублей за 1 грамм
- За иконы с «ауромным» окладом до 15 рублей за 1 грамм Однако, «Деревню», «Краснушки» и «латунь» без глазури, не брали совсем.
- За картины Айвазовского Капустин, например, давал 100 рублей
- За «Шишкина» давали- 150 рублей
-За «Репина»- 100
рублей
- За «Кустодиева» - 50 рублей
- За...
Однако работы художников «по ниже» брали неохотно.
227
Золотые изделия скупали за 9 рублей за 1 грамм, все равно, какой пробы. 50 ли шестой, 90 ли шестой, да хоть бы и советской любой «трехмерной» пробы...
Монеты «Аи999» - за 1 грамм покупали за 12 рублей Однако монеты «без профилей» и медных, не покупали.
Фарфор «Гарднер» брали за 50-100 рублей
«Кузнецова» за 30-60 рублей
«Попова» за 40 рублей
«ЛФЗ» и прочая «современность» вообще не котировалась.
Барыги заелись до такой степени, что «Фаберже» отбраковывали по не значительным дефектам: вмятинам, царапинам!
Курс того времени одного доллара на базаре скакал, а по одному из описываемых событий стоил... «туда-сюда» 17 рублей.
У «определенной категории» людей известные антикварщики-спекулянты того времени, да и более раннего периода, такие, как Марк и «Телескоп», шедевры брали за бутылку вина или водки, а то и за две бутылки, но пива. Сергей же Камский - один из немногих барыг, слывший среди «контингента» добрым и честным, поступал «чисто по-человечьи» и давал «например, за Гарднера» не только на похмелку, но и на закус.

"...-Як директору, господину Нотькину.
- Как доложить?
Скажите, срочно по важному делу, Станислав Степанович... приехали лично...
Охранник молниеносно осмотрел визитеров.
- Сейчас, я доложу в приемную.
Слышно было, как он разговаривал с секретаршей, называя ее Людмилой Александровной, и то, что пришла какая то делегация. Три господина... очень важные... срочно, говорят, в интересах дела!
Начальник охраны, вышел из дежурки.
- Проходите - он открытой ладонью указал Станиславу на турникет - дежурный вас проводит.
Перед Станиславом Степановичем материализовался бугай о двух метрах:
- Прошу за мной - строго, но вежливо произнес он.
Останьтесь здесь - приказал Станислав своим сопровождающим и скользнул сквозь «вертушку» вслед за бугаем.
Приемная была не столь ожидаемой, как предполагал Станислав. Однако уголок секретаря был оборудован. В углу стоял черный мягкий диван и два таких же кресла. Тоже черный журнальный столик с какой-то периодикой и аквариум с золотыми рыбками, завершали скромный интерьер приемной средненького офиса времен конца двадцатого века.
Станислав достал из «чердачка» красное удостоверение, и медленно извлек из него визитку, да так медленно, чтобы секретарша смогла увидеть аббревиатуру на удостоверении.
- Вот моя визитка - доложите Анатолию...- Станислав положил визитку на край стола.
Стас специально не договорили отчество Нотькина. Секретарша, лет этак, двадцати пяти, проницательно с легким наклоном головы, взглянув на Станислава Степановича, слизнула изящными пальцами со стола визитку и пропела:
- Присядьте, пожалуйста. Кофе, чай?
- Прошу не беспокоиться. Станислав уселся в кресло и взял в руки журнал.
Секретарша исчезла за дверью кабинета начальника, и через полминуты вышла обратно.
- Анатолий Иванович просили подождать, у него посетители - пропела она и уселась за компьютер
Прошло не более трех минут, как из кабинета вышли трое весьма представительных мужчин, один из которых жал поочередно остальным двоим руки со словами благодарности. Это был Нотькин. Станислав сразу узнал его по фотографиям. Нотькин выглядел на «около сорока», а то и меньше. Подвижный и, как Гоголь бы сказал: ни толст, но и не тонок, он с первого взгляда Станиславу показался простым «валенком», рассыпающимся в благодарностях.
- Прошу - сказал Нотькин очень просто, безошибочно обращаясь к Станиславу Степановичу, поскольку в приемной кроме него и секретарши никого не было. Они прошли в кабинет. Нотькин пригласил Станислава за фуршет-столик. Бегло оглядев интерьер, Станислав чуть не прослезился. В пору самому Нотькину принести денег для достойного обустройства кабинета.
- Чем обязан столь неожиданному визиту таких людей? Вроде наши поля деятельности совершенно на других участках, и никоем образом...
Нотькин специально повесил фразу. Он встал, подошел к аппарату и по громкой связи попросил секретаршу принести...
- Кофе, чай? - спросил он Станислава
- Зеленый чай, пожалуйста, если есть - ответил Станислав.
- Обижаете, у нас и зеленый есть. Милочка, зеленый чай, пожалуйста... с лимоном.
Вошла секретарша с подносом и двумя чайными сервизными предметами. Сахар лежал на блюдечке.
Станислав принял свой чай и поставил рядом собой. Он знал, как важно правильно начать разговор. Это пол успеха! Но ничего оригинального для входа в тему он не находил, ибо этот «Плюшкин» с характером Собакевича, явно был не в его планах.
Пошли затяжные тягостного молчания секунды. Надо срочно начинать. Стас отпил из уважения глоток чая и прямо посмотрел Плюшкину в глаза.
353
- Видите ли, уважаемый ... можно я буду называть вас просто Анатолием? Я и постарше возрастом и...
Теперь уже умышленно повесил фразу Станислав, в надежде раскрыть Нотькина данным психологическим напрягом, придав тем самым теме разговора, особую важность и неотвратимость по ее решению.
- Пожалуйста, пожалуйста, лишь бы не в «печь»! - Сострил, как показалось Станиславу, тупым концом Нотькин.
Однако оба слегка улыбнулись, и это был прорыв к общению.
- Хитер, однако, бестия - подумал Станислав. А вслух сказал:
- Вы в опасности! Вас подставили... и вы знаете, что те деньги...
Станислав не успел договорить, как Нотькин его перебил:
- Вы о чем это? Какая еще опасность, какие деньги? Нотькин встал, потом тут же сел.
- Могу я прямо говорить? Чего крутить то?
Станислав разложил фотографии.
- Да, в чем дело? Вы откуда? - Стал терять самообладание Нотькин - да я сейчас охрану...
Он подошел к столу и резко снял трубку, но она из рук выскользнула, ударившись об аппарат.
- Спокойно - строго и громко сказал Станислав - я ведь, могу уйти и тогда уже не смогу вам помочь.
Нотькин бросил трубку мимо рычага и вернулся к столику:
- Так объясните в чем дело?
- Не надо играть! Вы не артист - уже со злом и леденящим душу голосом, остановил жестикуляцию Нотькина, Станислав. - Нет бы, поговорить, разобраться...
- Так о чем?
- Слушай Толя, над тобой сгустились пока сумерки - брякнул Стас, и сам удивился себе.
- Какие еще сумерки? - Нотькин не на шутку занервничал, отчего его лицо раскраснелось.
- Ну, пока сумерки, а потом могут и тучи, вслед за которыми обязательно разразиться ливень, а то и град и может ненароком побить! Насмерть.
- Вы говорите так, будто бы синоптик.
- Да, ты прав, Толя, я синоптик некоторых несговорчивых судеб! - Станислав нарочито глубоко вздохнул - Разговор у нас, Натолий, как у Ильфа и Петрова в их бессмертном «Теленке». Но я не Бендер, а вы не счетовод Корейка. Сейчас время другое и...
- Ну, и?
- Так, ведь, деньжищи то, какие у вас не праведным путем... Генпрокурор отдыхает!
- Так не все ж мои! - вдруг, закричал снова Нотькин - ну, сукин сын, я так и знал! Надо было его...
- Успокойся, Толя, выпей чайку - Станислав пододвинул ему чашку. - Дело еще поправимое и этого шныря... самого задушат за четыреста тысяч баксов и дело с концом!
- Да, что вы такое говорите? У меня и отродясь... Анатолий сделал паузу, нарочно отпивая из чашки маленький глоток. - таких сумм я и в глаза то не видел! Видно было, что Нотькин успокоился, ибо он все понял, что к чему. И понятно было, что все это для него не в новость. Опыт, так-скать, есть. Видно не первый Степаныч у него. Однако Станислав чувствовал, что проигрывает. Он принял в кресле вызывающе вальяжную форму и, рассматривая свои ногти, заговорил спокойным тоном:
- Ты, Толя, когда последний раз был на «Рубежке»? Видел сколько застывших в мраморе? Видел? То-то и оно! Деньги без собственной жизни, хоть и с мрамором, ни к чему. У смерти карманов нет...
- Все ясно! - опять перебил Станислава Нотькин - могу успокоить вас и ваших «коллег», что, к сожалению, денег у меня нет! Долги! Одни долги! Куда деваться не знаю. Да вы сами посмотрите. Беднота и убогость кругом. Откуда вы взяли, что я «Корейка»? Денег нет! И вообще, почему я Должен верить вам? Может это все блеф!
355
- Хорошо - сказал Станислав - моя визитка у тебя есть. Если в случае чего, звони. Прощай, не кашляй!
Станислав встал и у двери жестко сказал:
- И не вздумай чего лишнего. Сам знаешь, какая статья на тебе, если решишь выломиться из темы... к ментам.
С этими словами Станислав вышел. Нотькин, ухмыляясь, остался сидеть за столиком.
Даже встать не удосужился.
Раздался телефонный звонок.
Станислав Степанович, срочно встретиться надо. Там же завтра ..."

Обязательно поговорим об этом, а пока скажу духовенству, перед которым лжец Громов позиционирует себя, как верующего в Бога чела. Но стоп! Как может верующий в одном маленьком рассказике, ну, ни о чём, суметь чертыхнуться, аж, пятнадцать раз? Что, попы этого не знают, не читали? Да, за такое предают анафеме, а Громова они хвалят. Спрашиваю их:
- Вы что-нибудь читали у Громова?
- Мы и так знаем, что он писатель с премиями...
Вот, например, говорю, его книжка о 180 стр., так называемая, «О любви», ничего не имеющая даже приближённого к данной теме. О чём эта книжка, знаете?
- ???
- Ведь люди берут эту книжку в руки «О любви» и думают, что там о чистой светлой любви не только к женщине, но и к людям, родителям, детям, в конце концов к Родине, Богу! Там же о сплошных пьянках, разврате, абортах, о проституции и об алкоголиках и о, Господи прости, мандавошках! Ну зачем так в «О любви» опускать любовь? Герои «О любви» тщатся не о любви, а о деньгах за неё причём, непрерывно, к «месту» и не к месту, чертыхаясь. Вся книжка: встретились, выпили, разошлись...
И снова встретились, разлили, выпили, занюхали огурцом и разошлись.
У Громова там девки только «брюнетки» и «блондинки»: «...сказала брюнетка...», «да - ответила блондинка» и т.д.
Я ему говорю:
- Саша, можно же написать, например, «светленькая дива» или «белянка»... А вместо дежурной, набившей оскомину «брюнетка», написал бы «смуглянка», или «чернявая, бровьми союзна». Да мало ли как! Ведь есть девушки и с русыми волосами и с таковыми есть даже проститутки, среди которых бывают и шатенки, о которых ты взахлёб с какого то бодуна пишешь в бездарной «О любви».
- Саша - говорю ему - ты словарный запас «нарабатывал» бы и мат. части автомобиля изучил бы. А то ведь, как у тебя получается в твоих бессмертных произведениях о «любви»? А так: герой чуть не попал по пьяне под машину, которая бессовестно ехала, почему-то, ночью без включенных фар.
Герою пришлось лишь проводить взглядом огоньки габаритов, удаляющегося автомобиля.
- Саша, габариты или горят или не горят, что сзади, что спереди. Понял?
- Нет. Я же не шофёр, мне это не к чему, к тому же ничего не собираюсь писать, и тем более, нарабатывать. И воще я давно ничего и никого не читаю. Я уже состоявшийся! А вот тебе, пока ты не поймешь, «что к чему» в моей организации, ты никогда не будешь писателем. Той-сь, писателем-то ты стал, но Членом СП РФ без соответствующего «вступления» ты не будешь! У меня такие связи в Москве... Сам Переслявцев!!! Во!
- Но есть ещё и Ганичев!
' Да, что там Ганичев? Старик он, гнать его надо, куда подальше.
- Не говори так, не хорошо, ты забыл, как я тебя из дерьма вывозил, пьяного ср...ного?
- Да, кто это знает и помнит?
- Все знают, что ты пьянь алкогольная бессловесная, за что тебя и держит облминистр с подачи московских протеже, которые «не в курсах»...
- Ты это... того... поосторожней, я ведь, запомню!
Спрашиваю ещё раз священнослужителя:
- Можно ли так через каждый абзац: «чёрт», да «чёрт»?
- Писателям-греховодникам всё нипочём, а тем, которые себя позиционируют, как верующие в Бога... нет, нельзя, но я не верю - говорит поп... тоже писатель... Ага!
- Так вот книжка «О любви» вашего «верующего» Громова, прочтите!
- Очков при себе не имею...
- ???
Спрашиваю другого попа из журнала /кстати, «тот» ещё поп, только Синод позорит/.
- Почему вы сказали, что Романюк-Гулевский не писатель, что он плохо пишет, вы что-нибудь читали у него?
- Нет, но я верю Громову...
- Громов так не мог сказать, он же лично признавал писательский талант Гулевского, о чём давал подтверждения, как устно, так и письменно, хвалил его.
- Не слышал... я, например, понял, что наоборот!
- Как же? Вот смотрите!
- Очков при себе не имею...
- Я прочту.
- Не надо, что-то не понятно всё это мне теперя...
- Так почему же, по-вашему, Громов, вдруг, стал против Романюка-Гулевского? А не потому ли, что у меня таких денег нет... да хоть бы и были...?
- Вы хотите сказать, что Громов ...за взятку...
- Это вы сказали, уважаемый сановник, я же задаюсь вопросом: почему столь, по прошлому мнению Громова, «талантливый писатель», который пять лет работает общественным лит.сотрудником и который достоин быть Членом Союза писателей России» /слова и письмена самого Громова в «Деле» имеются/, в одночасье, если не сказать, что «вдруг», перестал у него таковым быть? Как вы думаете, почему? «Разумеется», не во взятке дело, тогда на какую мысль наталкивает вся эта метаморфоза отношений Громова к писательскому таланту Романюка-Гулевского? Отчего же Г ромов теперь в ступоре и ничего не может сказать?
- Может быть причина резкой метаморфозы вовсе и не взятка, а не поделённая любовь?
- Вы, что, солдатик... совсем, что ли?
- Тогда одному Богу известно!
- До свидания!

Уже вечер, в вагоне зажёгся свет, некоторые пассажиры готовили постели, другие пили чай, а в соседнем отсеке раздавались весёлые девчачьи голоса, Славка и завернул туда. За разговорами три девушки пили чай с печеньем.
- Привет девчонки! Кто куда, откуда, студентки что ли? - встал в проходе Славка.
- Чай будете? - дружелюбно спросила одна из них.
- С удовольствием! - улыбнулся Славка.
В этот момент из вагона-ресторана проходили навеселе и с бутылками и наперевес в форме нараспашку четверо здоровенных «дембелей». Кто-то, то ли нечаянно, то ли нарочно, стандартно задел Славку плечом и рявкнул:
- Ну-ка, салага, с дороги, видишь дембеля идут!
И это при девушках было сказано Славке!
- Обойти не можете? - не сдержался он.
- Чего, чего? Пошли, выйдем в тамбур, поговорим - приказным тоном рявкнул тот, который с тремя лычками.
- Во, во, сейчас... воспитаем салагу - поддакнул с двумя...
Другой, который без лычек нагло рассмеялся пахнул табачным дымом из дурно пахнущего рта, прямо Славке в лицо. Девчонки оцепенели, другие пассажиры в предчувствии опасности отвернулись, другие сделали вид, что ничего не видят и стали заниматься своими делами с большей активностью, чем это требуется.
- Ну, пошли, выйдем - уверенно ответил Славка.
Он с первых же секунд, как оказался в тамбуре, получил два сильных удара бляхами солдатских ремней.
У него посыпались искры из глаз. Славка не ожидал, что солдаты на такое могут быть способны. Об Армии
Славка думал только хорошее, что там воспитываются настоящие честные бойцы. Защитники Отечества! Он даже думал, что в Армии нельзя курить...
Славка машинально встал в глухую защиту, чтоб сколько-нибудь оправиться от неожиданных ударов. Он чувствовал, что его дубасят и руками, и ремнями, но мало чего мог он сделать один против четверых в тесном тамбуре.
- Открывай дверь! - Крикнул кто-то из них.
Трое схватили Славку и крепко держали, четвёртый открыл дверь. Славка услышал оглушительный лязг вагонов и стук колёс. В проёме открытой двери он упирался, как мог, силы его покидали. Он представил, как насмерть разобьётся. В отчаянии Славка так «мотанул» затылком в нос тому, который держал его справа, что тот отскочил к стенке, залился кровью и осел. Уже одна рука была свободна. Славка пригнулся и правильно сложенной ладонью, со страшным криком резко врезал в промежность другому.
Так, как завыл солдат воют и кричат, когда в ужасе падают в пропасть! Славка  рванул в вагон и остановился в проходе неподалёку от двери.
Он, когда-то читал Джованьёли, и вспомнил Спартака, когда тот, оставшийся на арене один с пятью противниками побежал от них. Зрители свистели, кричали « Позор!!!»...у всех «палец вниз»...
Спартак же остановился и поразил первого, который приблизился к нему, затем второго, потом вновь побежал и вновь остановился...
Так он перебил всех!
Первым в узкий проход вагона вломился дембель, который с двумя лычками и получил такой силы удар, как бы теперь сказали « йоко-гери, что бедняга упал и заорал, как резаный! Удар пришёлся точно в глаз
<
каблуком, на котором были набиты патефонные иглы, поэтому глаз у бедняги похоже вытек. Следующий бывший защитник Родины, ворвавшийся в вагон из тамбура не знамо делов, споткнулся о лежащего младшего сержанта и упал к Славкиным ногам. Славка с полсекунды подождал, чтобы боец начал подниматься до позиции «карачек», и пробил ребром ладони по открывшейся шее, точно под основание черепа. Боец молча рухнул на своего товарища и застыл.
В вагоне поднялся крик пассажиров, завизжали девчонки. В этот момент из тамбура показались остальные герои: сержант со свернутым носом и весь в крови, еле тащился, повиснув на солдате.
Прибежала проводница, мол, кто это бедных солдатиков так изуродовал? Сбежался народ. Проводница кричит, что вызовет начальника поезда, кто-то кричит: «врача, врача!», а кто-то советует вызвать милицию...
Лишь, Славка безучастно стоял в сторонке с разбитым бляхами, лицом.
Все поняли, что «их четверо, а паренёк один» и симпатии пассажиров перешли на сторону Славки.
Воины, истекавшие кровью, кое-как собрались. Сержант сказал:
- Уходим! Не надо милиции - а Славке прошипел втихаря
- ты покойник, ночью тебе будет конец!
Ночью, как не дежурил Славка и другие сочувствующие ему пассажиры, ничего не произошло. Другая сменная проводница утром сказала, что воинов в Мордовии забрала «Скорая»:
- Уж, больно у двоих, что-то там серьёзное. Славка две недели ходил в тёмных очках, скрывая у глаз боевые синяки.

Отредактировано ROM-GUL (2013-05-15 07:07:07)

Чеховская шляпа!

Вчера перечитывал своё прошлое в третьем томе мемуаров "Последний причал".
Я вспоминал о советском фильме... привёл критику.
Диалог:
-Со дня на день родишь
-Боюсь..
-Да, ты не боись, ты не первая... муженёк то молодой твой , хорошо относиться?
-Говорит, любит...

Кадр сменился и у подЪезда дома новостроек стоит "скорая", ведут роженицу-начались схватки..
Молодой муж/актёр выглядит под45/ в замешательстве с наивным испугом:
-Доктор, не надо в больницу, может всё там рассосётся... а?

И вся страна склабилась над такой  шуткой.
Смешно?
"Белому коту", может быть тоже смешно? А?

Я написал на "Мосфильм"... ещё тогда, 50 лет назад, мол, как так, что за пошлость  пропустил худ совет?
Живой ребёнок рассосётся, как не стыдно? Ну, если реж. хотел показать "сексуально честных и незапятнанных" молодых супругов т.е. социалистическую ячейку советского общества, то надо было бы придумать что-нибудь другое...

Меня чуть за хулу из ВУЗа не исключили:
- Комсомольцы так не рассуждают и не осуждают... Партию/?/

Отредактировано ROM-GUL (2013-05-22 21:32:50)

в данном контексте видится другое?
Ответила за Ром-Гула референт. Он по ЕВРОПЕ в творческой ком-ке