перевал дятлова

январь пятьдесят девятого.
снег перевала Дятлова,
где жизнь - это бег с препятствиями,
босиком по насту...
...и негде спрятаться.

можно на что-то надеяться,
пока нас ещё девять.
даже залезть на дерево
и, замерзая,
сидеть на нём до падения,

а внизу спящий мир и они.
север - иллюзионист!
на ноги разрезанный свитер надеть.
беги не беги
лишь наледь и спрятан рассвет.
догнали...
...укутали в снег.

сложно на что-то надеяться,
когда твои действия
съела метель.
на небе ни звёзд ни месяца,
похоже остаться всем вместе нам
суждено навсегда теперь.

и оттепель не нагрянет,
а солнце улыбнётся гробам.
на склоне,
почти на поляне
ветер поёт всем нам,
морозом выедая глаза,
вот она ваша весна
та...
...которая никогда не пришла.

зато не заденет старением
замёрзшее время,
на волосы, покрытые инеем,
никогда не падёт седина.
сменятся поколения,
жаль, что счастливых родителей
уже не сыскать среди нас.

и можно забыть и расслабиться.
всё кончится, раз имело начало,
вон,
всё в синяках и ссадинах
несётся наше отчаянье,
пора становится старше
не страшно,
когда тело превращается в лёд.
смотри - мы все нараспашку
а позже, может кто-то вспомнит о нас
и всплакнёт.

жил один рыжий человек, которого не было на самом деле
об этом даже написал хармс в своё время
этот человек был лишён тела, а значит избавлен был от истерик
и, скорее всего, находился в другом измерении,
где у него не было ни дома, ни долгов за дом,
никаких квитанций за не оплату электричества не было
не было по сути совсем ничего кругом
был только пучок сознания цвета сигаретного пепла.
и поскольку человек был лишён всех радостей жизни,
как, например, отстояв очередь в банке заплатить за газ
всяческие литераторы серебряного века разворошили
его несуществующий, но имеющийся сил душевных запас
он вдруг взял и решил родиться
с целью всем всё доказать,
накачав на теле все мышцы
при родах разорвал на клочки свою мать,
естественно за это его невзлюбили,
за эго его невзлюбили немного позднее,
когда из глаз его грез изобилие
начало вываливаться и нападать на людей.
попы говорили - это исчадие ада,
скептики, пожимая плечами говорили - индиго,
он, обладая вселенским разумом, считал "это всё клоунада"
скептиков приветствовал превентивным "иди ты"
в общем не задалась жизнь с начала самого,
но он не отчаивался, и у упомянутого же хармса
начал растворяться до того, как хармс описал его,
хармсово время потратив напрасно
вышел и хлопнул дверью, а в конце концов стал изгоем
единственная мораль этого стихотворения -

в мире нет ничего святого
и, в общем и целом, рождаться, конечно, не стоит.

Отредактировано Эдвард Руки-Ножницы (2013-03-18 17:49:48)

а мне чтото в последнее время нравится писать так =)

мой корпус был изготовлен в 2508 году
и, в целом, я предназначен для лабораторных занятий,
на которых студенты друг у друга идеи крадут,
поскольку из головы их сложно просто так взять им.
я был прикреплён к достаточно умному человеку,
развитием своим явно обогнавшего сверстников,
для него я был не набором из миллиарда молекул,
а чем то живым, и объясняя ему обратное тресни хоть
добиться результата будет довольно проблематично,
по видимому, в детстве, он для себя всё решил,
в его оценочном табеле сияли исключительно отлично,
а он, почему то, не стремился достичь тех вершин,
к которым стремились его половозрелые однокашники
с целью добиться определённого материального положения,
именно поэтому, предположил он однажды,
их старания не пройдут проверку временем.
он долго возился со мной, так, ради своего интереса,
перекраивая нейронные цепи и связи в моей голове,
за что пару раз получил нагоняй от профессора,
не выдержал этого пресса, и как то раз, осмелев
сказал - "если вы этого не понимаете,
это не значит что практической пользы изобретения нет,
видимо, голова ваша, как маятник.
а я, да позволят мне знания, создам искусственный интеллект."
конечно, он был осмеян после этих речей,
а я, уже успев понять всю его неординарность
решил, что он мой бог, мой и больше ничей,
принял это, сохранив к себе в память, как данность.

вечером, когда люди покинули лабораторию,
я, уже мыслящий, хотя и не так, как хотелось бы мне
решил проверить одну неожиданно появившуюся теорию
и попытался наладить с другими андроидами коннект,
но они были , как бы это сказать, лишь кусками железа,
а в их головах сквозила пугающая пустота,
стояли, смотрели пустыми глазами, как олухи царя небесного
и тихонько покачивались подключённые к их башкам провода.

на утро разгорелся ещё один спор студента с профессором,
сказавшим, что всё чепуха и бог мой отныне отчислен,
я понял с такими преподавателями человечеству не добиться прогресса,
а суждено погрязнуть в деталях, в буквах и числах.
это несказанно меня обеспокоило, поскольку
я понял, что обучение это не больше, чем просто формальность
и никогда здесь не пробиться человеку достойному.
это знание в блок памяти также сохранилось как данность.
по правилам мою голову должны были отформатировать
и передать меня в руки другому студенту,
чтоб я, забыв своего бога любимого,
не нарушал чистоту их никчёмного эксперимента.
не знаю как выразить, наверное, я был очень разочарован,
раздавлен, расстроен, могу привести ещё кучу синонимов.
я должен был стать всего лишь роботом, наполнением комнат,
и людям в халатах скоро сдадут всего меня.
я, естественно, не мог потакать такому сценарию,
"как это так?" кричал я в своей голове беззвучно,
и оторвал тут же профессору голову на людях,
искренне считая, что это действие повлечёт за собой только лучшее.

конечно, в итоге, меня обездвижили,
студента отправили коротать срок в криогенной камере,
люди, которые, по сути, являются лишними,
люди, которые делают всё совершенно неправильно.
на мой взгляд, всё вышло нелепо, глупо, нечестно,
но нити мыслей не могут собраться в один сплетённый клубок
ведь это же я голову оторвал профессору,
в чём тут был виноват мой бог?

идущий осилит дорогу,
говорили мне в детстве,
главный враг результата - бездействие,
я же, не сразу, но постепенно и понемногу
стал привыкать что мёртвые птицы рядом со мной естественны.

здравствуйте, я ваша тётя,
ваша мама, да похуй, хоть кто то!
ответьте мне люди, окажите мне милость,
что всегда настигало птиц на излёте
какие то внеземные заботы
от осознанья которых их глаза-бусинки пузырились?

и запотевшие окна вокруг
стали обыденны,
также, как вам обыденны стали макдональдсы,
круг всё сжимали,
а птицы, чьи глаза вытекли,
каркали и в этом слышалось чётко - "опомнись

и воспарим над землёй,
смотри, мы куда то летели,
лелеяли цели и помыслы свои птичьи,
ты не такой,
этим способом сможешь добиться только истерик,
пополнив и без того немалую популяцию истеричек."

и то, что безлунными вечерами
мне не нужны ни свечки ни лампы
не настораживало,
терялись годы и книги медленно исчезали,
как исчезают таланты,
но всё что вокруг тогда казалось неважным,

важным же было то,
что собаку погладив,
я на память с собой уносил кусок шкуры собачьей,
важно, что когда я входил
люди переставали заниматься делами,
это было привычно
и, по-моему, не могло быть иначе.

только вот быстро теряли силы мать и отец,
сидели, понурые,
слезящиеся глаза свои старчески щуря
сказал им "я вытащу вас из трясины,
ведь я ваш маленький принц-молодец,
я отыщу вам
самое обыкновенное чудо."

только чем дольше я шёл,
тем дольше шёл не туда,
и в один день, когда миллисекунды тревожно-звенящие стояли
пришло осознание, что я никчёмный козёл и мудак,
родители умерли, я чувствовал это
и попрощался с ними лишь на расстоянии.

сразу пропал пыл весь и энтузиазм,
вспомнились мёртвые птицы,
коллекции собачьей облезлой шерсти.
расхотелось просто куда то идти без вас,
мне некем теперь гордиться,
а гордиться собой - много чести.

я не помнил всё время, но вспомнил сейчас,
и от этого факта
стало немножко противно,
помню, когда я был маленьким счётчик гейгера всё время кричал
намекая мол, мальчик - естественная радиоактивность,

птицы с вытекшими глазами, подождите,
я осознал,
я хочу летать с вами неважно куда и откуда
почему я не видел раньше себя и своих спасителей,
наверняка
я и был тем самым необыкновенным обыкновенным чудом.

в стародавние, практически царегороховские времена,
в квартале, в котором преимущественно обитали алхимики,
творился такой незамаскированный криминал,
который сохранили бумажные архивы те,
найденные молодым археологом по имени Джонс Индиана,
в самом начале его археологической карьеры,
после чего он стал знаменитым, что в общем то и не странно,
учитывая его харизму и неандертальские манеры.
хотя до этой находки он был добропорядочным малым
посещал лекции своего археологического института -
вот видите, как для изменения личности надо мало -
он нашёл архивы и вечерами стал снимать проституток,
пытаясь найти секрет философского камня
якобы сотворённого могучим волшебником Мерлином,
Индиана не думал что сквозь года просто напросто его наебали
сыграв на его юношеском ещё доверии.
шлюхи не знали, конечно, о сути его экспериментов
они думали - "ну, всё будет так как обычно"
мол, мужик попотеет и, выбрызнув из хуя сперму,
оплатит услуги куртизанок наличными.
но так легко бывает только в голливудских блокбастерах
(о которых они, естественно, ничего не слышали)
они уходили в 6, надеясь вернуться засветло,
шелестели юбками своими, по старомодному пышными.

каждый раз происходило одно и тоже
"О БОЖЕ, НЕ НАДО, У МЕНЯ ЕСТЬ СЕМЬЯ И ДЕТИ",
но Индиана молчавший и медленно снимающий с них кожу
уже мечтал о золоте, либо же о бессмертии,
к сожалению, у него ничего так и не вышло,
видать хуёвый был из него маг и ворожитель,
зато, по всему судя, он был неплохой жизней воришка
называющий себя (анонимно) Джэк Потрошитель.

в те лохматые, практически царегороховские времена,
еслиб умели смотреть сквозь время, посмеялись бы нехуёво -
вот так шутки толкают на нешуточный криминал
всяких легко верящих во всё долбоёбов.

"прости их убогих, господи!"
говорил Арата, а после
ему вырвали ноздри щипцами
и по щекам текли слёзы
кровавые,

забавно ведь
глядеть,
как жизнью истекая
мятежник не пускает раскаянье
под латы рёбер
история простая ведь -
опасный, кроме того оратор -
вот так час пробил.
а за что его, так и не понял арата,
всё чистая правда
без врак.

толпа на площади не кричала распни его,
но распиленный на лоскуты двор негодовал,
вельможи вдруг
с высоты титулов увидели
в обычном мужике
неистового врага.

стыли куцые облака
от воя,
клеть подавала
источала немыслимый для неё жар,
рядом с дверью - стража
караулом под двое
дежурила,
чтобы не убежал.

небо, камнями сгрудившееся
насквозь отсырело,
сочился чуть дребезжа
свет в свод массива,
а после,

встающее солнце пело осатанело
о легендарном первом побеге Араты Красивого