***
В морозы девяносто пятого года
Каждую ночь восходил президент Ельцин,
Наша бледная северная Луна.
Как сияет его гальваническое сердце,
Было видно из каждого затянутого окна.

По телевизору непрерывно показывали красные фуры,
С опозданием везущие Рождество в наш заброшенный край,
Ночью я просыпался, беспощадные фары
Пронизывали наш домик, светящийся всеми щелями сарай.

И крыса бежала, не боясь человека,
От ближайшей помойки в натопленный кров.
По ночам я читал поэтов серебряного века:
Как им плохо жилось зимой двадцатых годов.

Синие гимназисты обледенелые являлись ребенку,
В час, когда такая же вьюга за окнами точно так же мела.
В помещениях разоренного, разрушенного Центробанка,
Мой герой взламывал потайную дверцу, и видел удивительные дела.

Там, как известно, находились сокровища, запрятанные серыми,
В одной корзине сыров коллекция - от сухого зеленого до рочестера и бри,
Окорока и колбасы рядом с корзиной, уставленной шрапнелью консервов,
Восемь голов сахара, ящик с чаем, печенье, торты и сухари...

И над всем этим - стойкое ощущение неотвратимо накатывающего булщита,
Поскольку на вашу судьбу я из смутного будущего смотрел,
И эта была как бы такая психологическая защита:
Я шел на кухню, открывал холодильник и ел.

Как же мне жаль было вас, несчастных,
Пробирающихся в своих шинелях холодненьких по Петроградской Стороне,
Когда я Александра Грина закусывал хлебом с маслом,
И запивал Николая Гумилева красным чаем при этой бледной зомби луне.

И ваше умение умереть вовремя,
Перед самым рассветом уже по-настоящему живых мертвецов,
Поминал этим голодом ранним утренним.
Пробивало на хавчик от лариосика, от исписанных изразцов. (с) В.Маас

Иосиф Бродский
                          Л. В. Лифшицу
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра?
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено?
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песнь была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи. (с)

Я его давно искала, но почти не помнила!

Света Казакова ака Чёрр-Рная Кошка

В полуметре до полной свободы,
Закрою глаза,
Задохнусь терпким смогом под август,
Подумаю - трус.
Я, естественно, трус,
Но, похоже, мне дальше - нельзя.
Я боюсь.
Беспричинно-фатально боюсь.

Третий день в область сердца
Заточенный просится нож.
Предназначен для хлеба,
Но просится - к сердцу.
Ну что ж -
Понимаю вполне, что так просто себя не поймёшь.
Если так - понимаю -
Как страшно быть в мире с собой.

А военные мысли ужасно легки на подъём.
Неудачная поза, и пальцы стремятся - в кулак,
И сжимаются зубы. Как часто жалеешь потом,
Что защита - не к месту - от слабости.

Именно так -
Разрушая порядок спокойно-привычных вещей,
Разметав на клочки перемирие,
Просишься в плен.
Но, увы, не берут...
Есть свобода, и душащих стен
Больше нет,
Но - и дома - не слишком-то много...

К душе
Подступает усталость.
Ах, если бы что-то сказать...
Если б кто-то внезапно
Мне в душу решился бы влезть
В тот момент, когда я
Закрываю от страха глаза,
И бросаюсь в атаку -
На чью-то любовь...

Если есть
Этот кто-то - пусть выживет в этом бою.
Если есть, этот кто-то, дай Бог ему силы стерпеть
Безграничную злость
И жестокую трусость мою,
И - пройти под ключицей навылет,
Чтоб вспомнилось мне -

Сердце - здесь...

ДА - Песня юнкера
Кто-то тихо постучал,
Дверь открыл, вошел и сел.
Я его не приглашал -
Он так просто прилетел.
Скажи ему: "Спасибо..."
За окном его корабль
Наслаждался тишиной.
Он вернулся лишь за тем,
Чтобы взять меня с собой.
Скажи ему: "Не надо..."

Я давно лежу на дне.
Мои мысли - мутный дым.
Сколько лет прошло с тех пор,
Когда я был молодым?
Не нужно говорить.

Да, я знал, что он придет.
Быть иначе не могло.
Но он опоздал на жизнь -
Нам опять не повезло.
Скажи ему: "Бывает..."
За окном его корабль
Был у осени в плену.
Он давно ее искал
И любил ее одну
Скажи ему: "Удачи..."

Я давно лежу на дне.
мои мысли - мутный дым.
сколько лет прошло с тех пор,
когда я был молодым?
не нужно говорить.

И прозрачное тепло
Вдруг упало на ладонь.
Он поднялся и ушел
И не взял меня с собой
Спроси его: "Куда?.."

И корабль его унес
На плечах осенний плен,
Надосказанность любви
Оставляя мне взамен
Скажи мне: "Навсегда..."

Я давно лежу на дне.
мои мысли - мутный дым.
сколько лет прошло с тех пор,
когда я был молодым?
не нужно говорить(с) 

Да, пожалуй)

Марина Цветаева.
                       Плащ
Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.
Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого
часа.
А на мосту, как черт, черный взметнулся плащ.
- Женщина или черт? - Доминиканца ряса?

Оперный плащ певца? - Вдовий смиренный
плат?
Резвой интриги щит? - Или заклад последний?
- Хочется целовать. - Воет завод. - Бредет
Дряхлая знать - в кровать, глупая голь -
к обедне.

8 марта 1918

2

Век коронованной Интриги,
Век проходимцев, век плаща!
- Век, коронованный Голгофой! -
Писали маленькие книги
Для куртизанок - филозуфы.
Великосветского хлыща
Взмывало - умереть за благо.
Сверкал витийственною шпагой
За океаном - Лафайет.
А герцогини, лучший цвет
Вздыхателей обезоружив,
Согласно сердцу - и Руссо -
Купались в море детских кружев.

Катали девочки серсо,
С мундирами шептались Сестры...
Благоухали Тюилери...
А Королева-Колибри,
Нахмурив бровки, - до зари
Беседовала с Калиостро.

11 марта 1918

3

Ночные ласточки Интриги -
Плащи, - крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ вольнодумца, плащ расстриги,
Плащ-Проходимец, плащ-Амур.

Плащ прихотливый, как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий: - темно...
Гудок дозора. - Рокот Сены.
Плащ Казановы, плащ Лозэна. -
Антуанетты домино.

Но вот, как черт из черных чащ -
Плащ - чернокнижник, вихрь - плащ,
Плащ - вороном над стаей пестрой
Великосветских мотыльков.
Плащ цвета времени и снов -
Плащ Кавалера Калиостро.

10 апреля 1918
0

Вера Полозкова

                 Про любовь
Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.

Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.

Особо рассчитывать не на что, лёжа
В кровати с чугунной башкою, и здесь,
Похоже, все честно: у Оли Серёжа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.

У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждёт, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.

Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.

Почему тупит?)

Оно - классное))) Обладает какой-то удивительной жизнеутверждающей силой)

Да, а мы сегодня с мамой хором скандировали стихи несравненного Горохова Вовы, папу просвещали. Кто-нибудь в курсе? Из-под пера этого автора вышло много стихов, любимых мною.

Р. Рождественский

Мы совпали с тобой,
совпали
в день, запомнившийся навсегда.
Как слова совпадают с губами.
С пересохшим горлом —
вода.
Мы совпали, как птицы с небом.
Как земля
с долгожданным снегом
совпадает в начале зимы,
так с тобою
совпали мы.
Мы совпали,
еще не зная
ничего
о зле и добре.

И навечно
совпало с нами
это время в календаре.

я родился и жил в старинной люстре, которая,
как я её не уговаривал, оказалась оторванной
от пунктира. я упал черный квадрат казимира. впрочем,
над этим случаем мы со старинной люстрой теперь хохочем.

когда я очнулся, то оказался в замке с низкими
потолками. тогда для меня они были самыми близкими
и родными. хотя в своё время и потолкали. впрочем,
мы разорились, когда вместе торговали скотчем.

зеркала отказывались водить и чесать мне пятки. однажды
просидел год в подвале, играя в прятки. и даже
книжный шкаф не хотел со мной разговаривать. впрочем,
комары меня считали интересным и сочным.

в силу более сильных я покинул замок. в 1:04
выключил свет в гостиной, но забыл в сортире.
отправился на заработки, хотя и не было связей. впрочем,
один сумасшедший барон называл себя моей дочью.

я играл на рояле, пока у него не повысилось
жалование. поговаривали, что моя лысина
разжалована. виски страдают от недоливания. впрочем,
стаканы пусты, и мы в них больше не дрочим.

-------------------
one-feniks

Все водители уличных поливалок попадают в рай,
они там по праздникам воду на улицы льют, а на
земле, прямо под раем, дождь. В травах у врат
дядя Миша гуляет с ангелами, травит байки с утра:
"Исаак Барроу был учителем Ньютона.

Потом Ньютон выучился, тоже Исааком стал.
Получил диплом Исаака (пришёл в пиджаке на вручение).
Представлялся всем: "Ньютон. Исаак." У моста
раздавал визитные карточки со своим именем, на листах
картона которые сам рисовал. Чай с печеньем

любил больше, чем яблоки. Они больно бьют в темя, созрев да
и упав с ветки... Я покажу вам Исаакиевский собор,
отношения к Ньютону - ноль, но уж очень хорош собой.
Эх вы, ангельское отродье, буду выгуливать вас по средам!"

Если долго плутать в буреломе какой-нибудь колоннады,
можно встреть архангела Мишу в форме экскурсовода.
Небольшой иностранной группе голосом Фрэнка Синатры
он рассказывает о Дворцовой, Казанском, Сенате.
Иностранцы, шурша крылами, свешиваются с мостов, смотрят в воду.

Edward