Литературный форум Белый Кот |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Литературный форум Белый Кот » О литературе » любимые стихи
Из нее же, Анны Блейз т.е.
Урсула Ле Гуин
"На память"
То чашку самодельную, то шарф,
Свистульку, рыбку в ярком оперенье -
Уносим мы с собою пестрый скарб,
Причуды гномов, хрупкие творенья.
В вещах, как и в словах, живут порою
Проливы, острова, причальный ряд,
Рассветный брег, и город красных кровель,
И наш корабль, ушедший на закат.
я все же не могу это не добавить
Александр Башлычев - Петербургская свадьба
Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине.
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне.
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.
Сегодня город твой стал праздничной открыткой -
Классический союз гвоздики и штыка.
Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой
Все бреши твоего гнилого сюртука.
Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам,
Развернутая кровь, как символ страстной даты,
Смешается в вине с грехами пополам.
Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.
Ретивые скопцы. Немая тетива.
Калечные дворцы простерли к небу плечи.
Из раны бьет Нева в пустые рукава.
Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.
Хранила б нас беда, как мы ее храним.
Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.
Вот так скрутило нас и крепко завязало
Красивый алый бант окровленным бинтом.
А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое "ура" чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра в штурвальном колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой - Енисей.
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы! - и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.
Летим сквозь времена, которые согнули
страну в бараний рог, пили из него.
Все пили за него - и мы с тобой хлебнули -
За совесть и за страх, за всех за тех, кого
Слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.
Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон.
Мой друг "Отечество" твердит как "Отче наш",
Но что-то от себя послав ему вдогон.
За окнами - салют. Царь-Пушкин в новой раме.
Покойные не пьют, да нам бы не пролить.
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить.
Подобие звезды по образу окурка.
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши.
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга. (с)
Внезапно. Внезапно это оказалось очень стройно и круто на письме. На звук совсем не то. Не ушами едиными сыт человек, выходит.
СашБаш в первую очередь поэт, имхо. Так что всё логично. Хотя мне и на слух весьма. В Исполнении АВ.
Отредактировано Фёдор Сумкин (2010-11-27 19:53:22)
Отлипнуть невозможно совершенно, и, о боже, это одно из многого:
Глушь
Не можешь оставить - перенеси свой дом
куда-нибудь ближе к заливу, чтобы слышать, о чем он
шепчет ночью, хотя вода подо льдом
скоро, оставшись жидкой, станет густой и черной.
Там есть поселок, совсем не рыбацкий, и в нем
есть супермаркет с привычным ассортиментом,
но непривычно маленький: в выходные и днем
во время наплыва это особо заметно.
И есть даже площадь, которая, как ни тяни
улицу на себя - за полтора квартала,
и выглядит так, будто летом, в тени
сидя, время само себя коротало.
(c) Лена Шмарцева.
очень хорошо, но немного похоже на. да, я теперь во всех буду видеть подражания
неженски, кстати, здорово
Мне кажется, тут действительно слишком много Бродского для Небродского.
СашБаш в первую очередь поэт, имхо
согласна. у него - не тексты, стихи
Федя, вы просто не в курсе, что то есть мечта каждого конченого провинциала - совсем не рыбачий поселок на расстоянии вытянутой ветки до Невского. 
Пузик, дыа! Я неделю без перерыва как протираю все ресурсы с ней. Мне нравятся даже ее откровенно неудачные ранние стихи.
Федя, вы просто не в курсе, что то есть мечта каждого конченого провинциала - совсем не рыбачий поселок на расстоянии вытянутой ветки до Невского
Вполне возможно, что я неправильный провинциал
можете обвинять меня в дурновкусии, но я высокую поэзию сейчас разбавлю мелочами и самоиронией.
вот Тимура Шаова люблю. периодически.
Хорошо быть красавцем мужчиной
И по пляжу в трусах рассекать,
Напрягать мускулистую спину,
Мускулистый живот напрягать.
Обаять подходящую даму,
А потом – ресторан и тахта.
Она скажет поздней:
"Ведь учила же мама,
Что все мужики – сволота!"Чтоб не случилась такая драма
Вам надо помнить советы мамы:
Среди красавцев полно мерзавцев
Какой кошмар!
Но...
Глупы советы такого рода
Кому охота любить урода?
Девичье ухо к ученью глухо.
Оревуар!Ценят женщины ум и культуру,
А также песни под белый рояль,
Но фактура, важнее фактура –
Чтоб здоровый и крепкий, как сталь.
Чтоб от тела струился бы Эрос,
Чтобы профиль и чтобы анфас.
"Ой, девчонки, балдею, ну просто Бандерас!
Хочу его прямо сейчас!"Ведь есть же счастье на белом свете!
А он подъехал в кабриолете
Такой красавец – и вдруг мерзавец?
Да ерунда!
Но снова драма, ты знала мама,
Что поматросит и скоро бросит.
Да, жаль, что бросил...Но как матросил!
Обидно, да?Ну, куда же летишь ты, прелестная птичка Колибри?
Только косточки хрустнут в смертельных объятьях самца.
Уже поздно – увяз коготок, он её в уголок поволок...
Он их кушает в месяц по дюжине
Ай, молодца!А я рыба, я рыба, я рыба,
А я дохлая рыба хамса.
Нету в мышцах крутого изгиба.
Не растут на груди волоса.
Но я из кактуса сделаю чачу,
Моя робость пройдёт без следа.
Я ж в душе настоящий кипящий мучачо
Горячий, как сковорода!Расправлю плечи, пройду упруго
И все соседи помрут с испуга.
Жаль, только нету кабриолета.
Ну, и плевать!Зато, как выйду, скажу: "Короче!
Буэнос диас, буэнос ночес!
Атас, испанцы, иду на танцы
Атаковать!"Подходящую даму приметив,
Подойду к ней, небрежный такой,
И скажу ей: "Милашка, приветик!
Я нарушу твой гордый покой!
Ну, что – пойдём в ресторан для начала?"
Проведу ей рукой по спине...
А, потом получив пару раз по сусалам,
Вернусь я к любимой жене.
вот Тимура Шаова люблю. периодически.
да!!!!
Возвратился Улис в свой родной переполненный улей.
Он вступил в ручейки им не выпитых в юности улиц.
Сколько лет, сколько зим, - а на улицах та же весна.
В дом отцовский, пропахший перцовкой и маминым супом,
Словно азбуку Брайля, читать чьи-то руки и губы,
И заплаканный голос: "Сыночек, тебя не узнать"
Но раздвинули стол и по сто накатили, узнали.
И расспросы пошли: Расскажи нам, ну как там Израиль?
А в ответ: Хорошо там, где нас больше нет, больше нет.
Всё по прежнему, только морщины, седеющий волос,
И у младшего брата прыщи, и ломается голос
О колено рассеянных лет.
* * *
Листая волны, как страницы Грина,
Растратив деньги – все!– на сувениры,
Жизнь поделю на дольки мандарина,
Где только Крым и съемные квартиры.
Испачканный сгущенкой и зеленкой,
Дразнящий солнце загорелой пяткой,
Я здесь останусь радостным ребенком,
Забывшим на песке свою лопатку.
(с)Максим Кабир
Хорошие. Второе особенно.
Второе особенно.
да, мне тоже особенно оно 
хотя вообще-то автор немного припанкован в лирике, иногда чем-то Эдварда мне напоминает(или Эдвард - его), но только любитель строгих форм.
Про лапатку забытую вставило неподецки 
чувствую, я всех подзадолбаю этой темой 
но - распирает.
Спите, пусть вам приснится аттракцион...
Подул фиолетовый ветер, шевелящийся звон,
Утро гуляет сову,
Асфальт полюбил траву,
И вода говорит огню: "Ты сильней".Спите, пусть вам приснится мой телефон,
Hа свой проездной билет запишите его.
Вы что-то шептали во сне,
Пассажиры улыбались мне,
Hаивно полагая, что я в вас влюблен.Спите, еще ваши полчаса до Москвы,
Пусть вам приснится цифра середины зимы.
Любимый напиток - сок,
Любимая музыка - рок...
Ах, просыпайтесь скорей, идемте со мной!
АДО. Пассажир.
Отредактировано Талестра (2010-12-03 11:05:26)
аттракцион
*чувствует нневозможность нне добавить Витухновской*
Аттракцион
(из книги "Роман с Фенамином")
Папа дьявол. Тюрьма. Гильотина.
Решето. Талисман. Телефон.
Бож. Коровка ворует Лже-сына
и ведет его в аттракцион.
Там стоит колесо обозренья.
А с него весь видать обозрев,
состоящий из ста повторений,
отражений и справа и слев.
Став героем чужого романа,
папа падает в мусоропро.
В решето ускользает Лже-мама.
В темном небе грозеет угро.
Буря мглою небеет коряво.
Огрызается злой Насеком.
Все вокруг очевидно не правы.
Все, бесспорно, не левы кругом.
У Козла что ни фраза, то ужас,
что ни строчка, то конченый бред,
что ни стих, то за подписью Пушкин
(иногда попадается Фет).
И ничто не могло измениться.
Страшный мир злой роман повторял.
Хоть один персонаж на страницу
где-нибудь, как-нибудь погибал.
Были ранены оба Лже-сына.
Бож. коровка желала стрелять,
как умеет желать гильотина
тени тел в липкий полдень бросать.
И тогда, словно бы беспричинно
мысль одна начала возникать —
как-то жизнь сочинялась козлинно.
Жизнь прожить — не роман прочитать.
Безусловно, условна картина.
Безусловно, бездарен творец.
Бож.Коровка хватает Лже-сына
и сует ему в рот леденец.
Безусловно, за подписью “Пушкин”
подпись бога легко разгадать.
Мы уже его злые игрушки.
Мы еще не хотим умирать.
Мы не все еще зомби убийства,
мы не мертвая зона творца.
Мы уже не вольны ошибиться
в убедительном чувстве конца.
Что же длятся ненужные миги?
И, сжимая игрушечный мозг,
для чего продолжаются мысли,
протекая сквозь дым папирос?
Что же слово становится криком?
Почему не покинуть никак
эту темную комнату игр,
место казни, заразы и драк?
Нам не лгали. Мы зла не творили.
Отворили концлагерь конц-ла...
Мы Козла о пощаде просили.
А другие просили Осла.
С колеса решето покатилось.
Подползал сумасшедший рассвет.
Папу дьявола мама убила,
и могилу пометила “Фет”.
Он лежит, как положено Фету —
прах, одетый по праву во фрак,
и желает курить сигарету,
и зачем-то не может никак.
У Козла молока нет и сыра.
Чуду юдятся вслух голоса.
В луна-парке остатки Лже-сына
разлетаются с черт-колеса.
Это все обалдевшая осень,
это бешеный болдинский сон.
Это кто-то по имени Осел
был простой иностранный шпион.
Все прошло, только Божья Коровка
все живет, и жужжит, и кружит,
а над ней проливается кровка,
и на травке зеленой блестит.
В решето насекомые смылись,
захватив с собой часть талисма....
Осы козлые кровью умылись,
и тихонько уходят с ума.
Пистолет. Листопад. Гильотина.
По слогам повторят голоса:
“В луна-парке остатки Лже-сына
разлетаются с черт-колеса.”
А Тюремщик с Угрозом грозеет.
Под столом Насекомый живет
А Козел ничего не сумеет.
А Осел ничего не поймет.
Буря мглою корыто покрыла.
Насекомый украл талисман.
И Осел тривиально текилу
в виртуальный плескает стакан.
У Осла неразборчивый почерк.
У Козла неплохие стихи.
Их обоих задавит Лже-дочка
От какой-то вселенской тоски.
Телефонит. Туманит. Лже-мама
Спит, накрывшись чужим решетом.
Кровянит пистолетная рана.
Мусопровод кишит насеком.
А Лже-муж сумасшедшие горки
размотает на свой телефон.
Решето разбивается в гонке.
Закрывается аттракцион.
Решето разбивается в гонке.
Закрывается аттракцион.
м...развернутый образ сумасшедшей круговерти. и безнадега *вздыхает*
безнадега
безнадега, безнадега, зато какая игристая игривая 
игристая игривая
песня, опять же
наткнулась совершенно внезапно-случайно как и натыкаются на все стОящее
Константин Арбенин - Из запоя
Не так давно нас было двое,
Мы всё делили пополам.
Но он не вышел из запоя,
Он навсегда остался там.
Судьба ему не потакала,
И рок поблажек не давал.
Ему семь футов было мало,
И вот пришёл девятый вал.
Его влекла стезя героя,
Он по утрам дышал огнём.
Но он не вышел из запоя,
Он навсегда остался в нём.
Не дождалась его чужбина,
Не задались его дела,
Труба - и та недотрубила
И за собой недозвала.
А если б, а если б, а если б
Мы были умней,
Мы сочинили бы песню
И жили бы в ней -
Как будто в отдельной квартире,
В отдельной стране.
Но мы за постой заплатили
По самой предельной цене.
Он тоже жаждал, но не мщенья.
Он быть хотел, но не собой.
И от ненужного общенья
Бежал в естественный запой.
Он был поэтом - в куче прозы
Он слыл мужчиной - в свете дам.
(Читатель жаждет рифмы "розы",
Но я её ему не дам!)
Вот если бы боги чуть чаще
Вкушали в пивных,
Мы добывали бы счастье
Из скважин иных.
Но мы выпускали синицу
В бесцветную муть,
И нам оставалось забыться
И в горе своём утонуть.
В нём не смолкало ретивое,
Он был всегда навеселе.
Но он не пал на поле боя -
Полёг на праздничном столе.
Хотя какой там, к чёрту, праздник,
Какие, к дьяволу, столы,
Когда удача только дразнит
И гнёт краплёные углы!
Вот если б мы выбились в дамки,
Шагнули б конём,
Мы сочинили бы танго
И жили бы в нём.
Не где-то в астрале,
А здесь же, в пределах доски.
Но мы впопыхах проиграли
Своей же судьбе в поддавки.
Я слышу пульс на грани сбоя -
Впервые в жизни он не пьёт.
Он не выходит из запоя,
Он нам сигналы подаёт.
Он говорит: "Эй там, на суше!
Бросайте вёсла и дела -
Спасайте, мол, другие души,
Мою оставьте, где была."
И вот гуляет без конвоя
Его счастливая звезда.
Он не вернулся из запоя,
Он там остался навсегда.
Он не дополз до пьедестала,
Хоть был при шпаге и плаще.
Теперь, когда его не стало,
Загадка: был ли он вообще? (с)
Отредактировано Лета (2010-12-04 01:24:18)
Я спокоен, я иду своей дорогой.
Не пою, что завтра будет веселей.
Я суровый,
Я суровый,
Я суровый.
Улыбаешься в ответ:
- А я сирень.
Застываю рядом с мраморной колонной,
Удивляюсь, почему не убежал.
Я холодный,
Я холодный,
Я холодный.
Улыбаешься в ответ:
- А я пожар.
Я считаю перебранку бесполезной.
Всё в порядке, пусть любовь повременит.
Я железный.
Я железный.
Я - железный!
Улыбаешься в ответ:
- А я магнит.
© Р. Рождественский.
алексей кручёных - отчаянье
из-под земли вырыть
урасть у пальца
прыгнуть сверх головы
сидя идти
стоя бежать
куда зарыть кольца
виси на петле
тихо качаясь
алексей кручёных - ...
от вздрогнувшей стены
отделилась девушка
подмигнула
и стала старухой.
так просто без шума
переворачиваются
квартиры
пропадают подсвечники
и стреляются тараканы
Рисом
в ухо
велимир хлебников - ...
когда умирают кони - дышат,
когда умирают травы - сохнут,
когда умирают солнца - они гаснут,
когда умирают люди - поют песни
велимир хлебников - ...
бобэоби пелись губы.
вээоми пелись взоры.
пиээо пелись брови.
лиэээй пелся облик.
гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
так на холстах каких-то соотвтетствий
вне протяжения жило лицо
иннокентий анненский - среди миров
среди миров, в мерцании светил
одной Звезды я повторяю имя...
не потому, что я Её любил,
а потому, что я томлюсь с другими.
и если мне сомненье тяжело,
я у Неё одной молю ответа,
не потому, что от Неё светло,
а потому, что с НЕЙ не надо света.
что за день понедееельник - сплошной динамит, словно я из желеееза, а где-то - магнит
велимир хлебников - ...когда умирают кони - дышат,
это его разве? я думала, скорее кто-то вроде МИ
век живи однако же)
Отредактировано Пузик (2011-01-24 17:53:12)
Я говорю, устал, устал, отпусти,
не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу.
(с) Владимир Строчков
вспомнилось в связи с кроватями, рукомойниками и керосинками времен 40-х прошлого века:
Комод. Патефонная злая игла.
Тифозно-иконная комната. Фyга.
Где ты была? Когда ты была,
Сестра милосердия (в скобках - подрyга)?
Плохая писклявая плоская твердь -
Кровать, на которой все разом зачато:
Волхвы и желания, голод и смерть,
Дрyзья и враги, сыновья и внyчата.
И запах клопов - бyдто запах дyхов,
Бедовые платьица, примyсы, слоники.
Басовый аккорд фисгармонных мехов.
Кресло в морщинах. Стихи и поклонники...
А год безымянный, безвременный век.
Война - не война, но тоскливо и вьюга.
И там за стеклом - молодой человек
И все еще девочка (в скобках - подрyга).
К.Арбенин
Осип Мандельштам
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
***
Упаси меня от серебра
И от золота свыше заслуги.
И не знал и не знаю добра
Драгоценнее ливня и вьюги.
Им не надо, чтоб был я иной,
Чтоб иначе глядел год от года.
Дай своей померцать сединой
Посреди золотого народа.
Это страшно - всю жизнь ускользать,
Уходить, убегать от ответа.
Быть единственным, а написать
Совершенно другого поэта.
Владимир Соколов, 1976
Вы здесь » Литературный форум Белый Кот » О литературе » любимые стихи