Сергей Казначеев. Покушение на кириллицу.
    Публикация «Литературной газеты».

    Идешь по улице, и вдруг в глаза бросается яркая афиша: «Концерт Zемфиры». Рядом кинотеатр приглашает тебя на просмотр новой ленты под названием «Шиzа». Захочется перекусить, а на дверях ресторана красуется «Бiблiотека». Придешь домой, откроешь книгу, а там уже к тебе обращается новомодный писатель Илья Стогоff. Откладываешь в сторону его чтиво, берешь газету, глядь — на первой странице сообщение «Кур$ валют». Включаешь телевизор, чтобы отвлечься, но и тут назойливо рекламируются охранные системы «Аllигатор». В смятении подходишь к окну и видишь на стене соседнего дома приглашение на «Ве4ер отдыха» и теперь только понимаешь, что тебя обложили со всех сторон.
    Обогащается или портится природная речь благодаря заимствованиям — вопрос непростой и неоднозначный. Языковая стихия, как река в половодье, берет из окружающего мира все, что ей потребно, и выбрасывает на берег лишнее. Но если лексические заимствования касаются комбинации слов и смыслов, то непосредственное внедрение чужих символов в исконные слова грозит обернуться порчей грамматики, разрушением русского слова как такового — его внешней и внутренней формы. Но когда сплошь и рядом в кириллические устоявшиеся графемы внедряются латинские и иные графические символы, то это ведет не к обогащению языка, а к нарушению его функционирования, к размыванию веками устанавливавшихся норм.
    Англо- и иноязычными словами в их натуральном написании сегодня пестрят страницы прессы, они вторгаются в текст, наводняют рекламу. Но одно дело, когда просто употребляется лексика на латинице, и совсем другое, если чужие буквы оказываются внутри слова, взламывают его изнутри. Любой юрист подтвердит, что это нарушение гораздо более тяжкое.
    Это явление не назовешь безобидной, эстетской игрой шрифтами: смысл этой языковой экспансии гораздо серьезнее. Модная певица и производители автосигнализаций, вернее — их агенты по рекламе используют латинские буквы в формировании и раскрутке образа, чаще всего в погоне за оригинальностью. Им кажется: внимание публики (потенциальных потребителей) легче привлечь необычным графическим начертанием имени или названия фирмы. Дескать, наш глаз невольно цепляется за неправильное сочетание, мы тормозимся на аномальной шрифтовой комбинации (речь идет исключительно о графике, так как аллигатор и аllигатор на слух воспринимаются одинаково). Расчет, вероятно, оправдывается, но насколько велика его отдача? Некогда издатели «Коммерсанта» использовали большой Ъ (ер) для придания своим статьям солидности и основательности. И все же подобный подход к формированию имиджа является довольно поверхностным, примитивным, а главное — становится банальным.
    Гораздо опаснее в этой тенденции — стремление ориентированных на Запад имиджмейкеров заложить в начертание бренда некий пароль, тайный код. Действуя на подсознание, он несет потребителю скрытую информацию: это, мол, западная марка, а не доморощенный продукт. В этой связи вспоминается Мальчиш-Плохиш, который в доказательство верности капиталистам твердил: я же — ваш, я — буржуинский. Но если на взрослого человека эти фокусы особого впечатления не производят, то можно представить, как глубоко внедряются они в юные, неискушенные души!
    Варианты Zемфира (равно, как и Глюк’OZA) и «Аllигатор» есть выпендреж и ненужное искажение письменной формы. Применяя иностранные слова, не стоило заниматься порчей языка. Великий и могучий Алфавит, подаренный нам славянскими святыми Кириллом и Мефодием, принесен в жертву кумиру золотого тельца.
    Употребление латинских символов участвует в формировании... чего? Пиара или PR-стратегии? И тут мы сами сталкиваемся с той же проблемой: и Земфира и аллигатор — слова по своему происхождению нерусские. Их присутствие в нашей речевой среде носит характер вкрапления. Возможно, для более точной огласовки стоит прибегнуть к дополнительным значкам, подобно тому, как мы используем добавочные символы при транскрипции. Но транскрипция — дело специалистов, средство для точной передачи фонетических нюансов. А как быть с употреблением буквенных сочетаний в быту? Как есть «пиzzу» и пить «vодку»?
    Как лучше написать — PR или «пиар»? Вроде бы — все равно. Но при выборе первого варианта нужно уточнять смысл двухбуквенного сочетания, например: PR-технолог или PR-стратегия. Слово «пиар», конечно же, звучит и выглядит в русской версии так себе, но при употреблении его можно просклонять (пиара, пиару, пиаром...), а при желании и использовать в качестве корневого гнезда, образуя новые, иронично окрашенные морфемы: пиарщик, отпиарить и т.п. Переход к кириллице оживляет лексему, придает естественность: вбираемое в нашу речевую среду иноязычное слово подчиняется общим законам, вынуждено соответствовать логике языка. Пушкин, без восторга относившийся к чужеземным пополнениям словаря, последовательно и упорно старался приноровить западное имя или слово к нашим нормам, конструируя русскую письменную форму: Аруэт, Лагарпов, у Дидерота.
    Не менее опасно, когда другие символы употребляются в русских словах без какой бы то ни было необходимости. Зачем в анонсе эстрадного представления пользоваться уродливым сочетанием «Ве4ер юмора»? Ну да, буква «Ч» похожа на цифру «4». И что из того? А дело в том, что перед нами яркий пример обезьянничания, ведь именно в Америке такие фокусы проделывают давно. В вывеске «Товары для детей» у них вместо слова «for» (для) может использоваться цифра «4», ибо звучание этого слова (four) почти аналогично. Можно назвать это словесной игрой, каламбуром или шуткой, но прежде всего здесь чувствуется стремление подражать Западу.
    Иногда употребление латинских символов хотя бы отчасти оправданно. Скажем, в издательской серии «ЖZЛ» (Жизнь zапрещенных людей) есть своя символика — это книги о скандально известных личностях. Но чем объяснить желание молодой поэтессы именовать себя Dианой Луниной? Неужели не чувствует она фальши и дешевки, заключенных в колченогой графеме?
    Разумеется, на жизнь современного человека оказывают влияние СМИ, Интернет и мобильная связь. Начертания электронных адресов, ников и логинов ныне должны быть латинскими, но техника не стоит на месте: десять лет назад имена файлов тоже должны были использовать латиницу, а потом стало ясно, что это — отнюдь не догма.
    Проблема взаимопроникновения латиницы в кириллицу отчасти уже поднималась на страницах «Ex libris-НГ» (само название газеты взывает к решению этих вопросов). Но выступившие там Станислав Артемов и Галина Трофимова указали лишь на идеологическую закономерность процесса. Отчасти это действительно так, ибо примеров противоположного рода (внедрения кириллицы в латиницу) мы почти не наблюдаем: кроме пресловутого Яndex’а и вспомнить нечего. Оно и понятно: кто сильней и богаче, тот и проводит экспансию. Но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки.
    Те статьи преследовали цель слегка выпустить пар и успокоить общественность, нет ничего, мол, страшного: «...Ни о какой серьезной латинизации русского языка говорить не приходится» (Г. Трофимова). Но ясно ведь, что нет дыма без огня и реальная жизнь, увы, приводит нам примеры иного рода, и не пришлось бы в близком будущем констатировать свершившийся факт словами Татьяны Бек: «До свидания, алфавит». И вот тогда уже точно для нашей культуры может наступить полныj абзаz.