Наука не занимается развлечением.

В письме приведены конкретные факты, которые меняют наше представление о М.М. вы же не хотите видеть эти факты.

Затем прислали греки к Владимиру философа, так сказавшего: "Слышали мы,
что приходили болгары и учили тебя принять свою веру; вера же их  оскверняет
небо и землю, и прокляты они сверх всех людей, уподобились жителям Содома  и
Гоморры, на  которых  напустил  Господь  горящий  камень  и  затопил  их,  и
потонули, так вот и этих ожидает день погибели их, когда придет  Бог  судить
народы и  погубит  всех,  творящих  беззакония  и  скверное  делающих.  Ибо,
подмывшись, вливают эту воду в рот, мажут ею по бороде и поминают  Магомета.
Так же и жены их творят ту же  скверну,  и  еще  даже  б  óльшую...".
Услышав об этом, Владимир плюнул на землю  и  сказал:  "Нечисто  это  дело".

В Аде горят инквизиторы, которые преследовали Галилео Галилео и других великих мыслителей, а будут гореть "инквизиторы нашего времени", которые преследуют Геннадия Волового!

Максим Максимыч становится тайным свидетелем разговора Казбича и Азамата. Он подслушивает разговор, пытаясь узнать о коварных замыслах горцев относительно его лошадки, а затем уже ради любопытства. Как можно интерпретировать сам способ получения информации? Сказать, что, подслушивая, Максим Максимыч поступает слишком плохо, нельзя. В тех реальных условиях, когда можно было подвергнуться коварному нападению с любой стороны, приходилось быть все время начеку. Можно оправдать поступок Максима Максимыча. Однако надо отметить, что подслушивать, выведывать чужие секреты в природе характера Максима Максимыча. И если в эпизоде на свадьбе можно оправдать поступок Максима Максимыча, то уже нельзя оправдать его, когда он подслушивает и подглядывает за объяснениями Бэлы и Печорина: «Только стоя за дверью, я мог в щель рассмотреть ее лицо…». Подслушивать чужие разговоры есть отрицательное качество характера Максима Максимыча.

Эм...мне тут один умный дядя сказал, что гуманитарные науки редко попадают под критерии научности... Но это я так, к слову.

Я не верю, в людей, которые на полном серьёзе сравнивают себя с Галилеем

Точно также как применяют критерий катарсиса. Один к одному.

Вы опять лишены понимания того о чем я пишу. Я не оспариваю героев Лермонтова в их мнениях о народах Кавказа. Наоборот, это замечательно, что М.М. высказываетя о горцах. Мы многое узнаем о них. Я оспариваю ту точку зрения, что М.М. любит горцев как родных братьев. Он их не любит и презирает. И надо прекратить уверять читателей в том, что оскорбления М.М. горских народов есть просто невинная шутка, как это преподносит в настоящее время учебник литературы в школе...

Таким образом завязалось у автора знакомство с одним  из  интереснейших
лиц его романа - с _Максимом Максимычем_, с этим типом  старого  кавказского
служаки, закаленного в опасностях, трудах и битвах,  которого  лицо  так  же
загорело и сурово, как манеры простоваты и грубы,  но  у  которого  чудесная
душа,  золотое  сердце.  Это  тип  чисто  русский,  который   художественным
достоинством создания напоминает оригинальнейшие  из  характеров  в  романах
Вальтера Скотта и Купера, но который, по своей новости, самобытности и чисто
русскому духу, не походит ни на один из них. Искусство поэта должно состоять
в том, чтобы развить на деле задачу: как  данный  природою  характер  должен
образоваться при обстоятельствах, в  которые  поставит  его  судьба.  Максим
Максимыч получил от природы человеческую душу, человеческое сердце,  но  эта
душа и это сердце отлились в особую форму,  которая  так  и  говорит  вам  о
многих годах тяжелой и трудной службы, о кровавых битвах, о затворнической и
однообразной  жизни  в  недоступных  горных  крепостях,   где   нет   других
человеческих лиц, кроме подчиненных солдат да заходящих для мены черкесов. И
все это высказывается в нем не в грубых поговорках, вроде "черт  возьми",  и
не в военных восклицаниях, вроде "тысяча бомб", беспрестанно повторяемых, не
в попойках и не в курении табака, - а  во  взгляде  на  вещи,  приобретенном
навыком и родом жизни, и в этой манере поступков и выражения, которые должны
быть необходимым результатом взгляда на вещи и привычки. Умственный кругозор
Максима Максимыча очень ограничен; но причина этой ограниченности не  в  его
натуре, а в его развитии. Для него "жить"  значит  "служить"  и  служить  на
Кавказе; "азиаты" его природные враги:  он  знает  по  опыту,  что  все  они
большие плуты и что самая их храбрость  есть  отчаянная  удаль  разбойничья,
подстрекаемая надеждою грабежа; он не дается им в обман,  и  ему  смертельно
досадно, если они обманут новичка и еще выманят  у  него  на  водку.  И  это
совсем не потому, чтобы он был скуп, - о нет! он только беден, а не скуп,  и
сверх того, кажется, и не подозревает цены деньгам, но он  не  может  видеть
равнодушно, как плуты "азиаты" обманывают честных людей. Вот чуть ли не все,
что он видит в жизни или, по крайней мере, о чем чаще всего говорит.  Но  не
спешите вашим заключением о его характере; познакомьтесь с ним получше. -  и
вы увидите, какое теплое, благородное, даже нежное сердце бьется в  железной
груди  этого,  по-видимому,  очерствевшего  человека;  вы  увидите,  как  он
каким-то инстинктом понимает все человеческое  и  принимает  в  нем  горячее
участие; как,  вопреки  собственному  сознанию,  душа  его  жаждет  любви  и
сочувствия, - и вы от души  полюбите  простого,  доброго,  грубого  в  своих
манерах, лаконического в словах Максима Максимыча.

В контесте литературоведения я даю совершенно новый анализ литературного произведения, основанного на подтексте. Подтекст как метод анализа не использовался в советском литературоведении, более того, признавался антинаучным, хотя на инязе, подтекст есть научная дисциплина, которую изучают. Но там она необходима для перевода, поэтому интерпретацию как науку не изгнали полностью из России.

Опять пустое рассуждение. Говорите конкретно с чем вы несогласны и почему. Вы не опровергаете приведенные мною факты и рассуждения, а продолжаете безосновательно критиковать. Но мою книгу, даже сам Господь Бог не может критиковать без фактов, потому что в моей книге правда.

Но мою книгу, даже сам Господь Бог не может критиковать без фактов, потому что в моей книге правда.