Пролог

Старик натянул капюшон на глаза и придвинулся на довольно опасное расстояние к разгорающемуся костру. В огне, плеская в стороны искры, трещали поленья, но вокруг царила полная тишина. Не нарушали ее даже беженцы. Их было много - семей двадцать - но никто не теснился, никто никому не мешал. Кто бродил по поляне, кто сидел в шатре - настолько огромном, что он укрыл бы не только жителей одной деревни, но большинство деревень Персемья.
Отряд старика двигался по Персемским землям почти полторы недели, сопровождая беглецов в безопасное место. Но у подножья гор общим собранием было решено сделать привал: все устали. Да и дети не могли уже спать на ходу в повозках, а днем идти по глине и камням. Когда-то здесь под ногами пружинила трава, а в небе нежно щебетали птицы, но война… Война выжгла плодородные земли, леса и прибрежные посевы; а ровные заасфальтированные дороги, соединяющие деревни, превратила в бесконечные колдобины.
- Вы обещали… – первым подал голос самый молодой из тех, что сидел в первом ряду. В ответ - молчание. В кругу парней пробежал одобрительный шепот, но старик и тут не ответил. Он бросил взгляд на Персемские горы, к подножью которых отряд почти подошли, но мысли его витали далеко - где-то на той стороне, куда даже луна не глядела своим серебряным глазом.
К старику подошел мужчина с короткой стрижкой, одетый в длинную рубаху, перетянутую бечевкой и джинсы. Доложив, что все дети в шатре, он немного постоял, с грустью глядя на вершины гор и ретировался.
Старик повернулся к парням, которые превратились в слух.
- Я не знаю с чего начать, - тихо произнес он. За треском сухих веток в костре голос был едва различим.
Молодые люди ждали – старик всегда так говорил, хотя прекрасно знал, с чего начнет. Так было и в тот раз.
- Нет, знаю.
Он посмотрел на костер, и в глазах заплясал огонь: жаркий, согревающий. Не отрывая взгляда от огня, старик застенчиво улыбнулся и произнес, громко и отчетливо:
- А началось все, как обычно - давным-давно…

Глава 1
Новые хозяева

Субботний летний день только входил в силу, и с шоссе на грунтовую дорогу, соединяющую пригород с городом, вышел Сергей. Крепкий высокий мужчина в полном рассвете сил. На круглое загорелое лицо волнами спадали темные волосы. На мир с этого лица взирали большие янтарно-карие глаза. День выдался жаркий, отчего из одежды на мужчине были только шорты. Из сумочки, прицепленной к ним, донеслась знакомая мелодия.
- Да! – раздраженно выдохнул он, поднеся мобильный к уху. Но никто не ответил. На другом конце доносились испуганные голоса, среди которых мужчина узнал голос сына. – Что случилось? Алло! Антон!
Он рванул вперед и, нырнув в знакомый проулок, побежал к дому. Уже отсюда была видна небольшая, но увеличивающаяся группа зевак, а из окна, которое не сразу нашел глазами мужчина, валил черный непроглядный дым.
- Пап! – Антон окликнул его из толпы.
Отец подошел к нему, едва держась на ватных ногах. И чем ближе он подходил, тем больше страх пожирал его: Антон стоял, как громом пораженный… и был один. Младшего сына не было. Путь до Антона занял всего пару секунд, но эти мгновения слишком сильно растянулись - в голове Сергея успела возникнуть страшная мысль.
«Дима, - он почти произнес это вслух, но губы не послушались. - Его б-больше нет».
И тут же перед глазами возникла ужасная, но необычайно яркая картина: на полу в шаге от двери лежит обезображенное тело его шестнадцатилетнего сына… его застывшие обожженные руки сжимают собственное горло… глаза и рот широко открыты… на синем лице ужас и боль…а в стеклянных глазах последняя мольба…
Холод прошел по спине Сергея, но он смог отогнать видение. Добравшись, наконец, до Антона, отец схватил его за плечи.
– КАК ТЫ??? – заорал он. - ГДЕ БРАТ???
Люди вокруг отшатнулись, но Сергей плевать на них хотел. Он видел только лицо семнадцатилетнего сына, глаза которого блуждали - не могли сфокусироваться на отце. Сергей что было силы тряхнул Антона. В тот момент было не до нежностей – сын явно не в себе.
Взгляд Антона прояснился. Парень, глубоко задышав, начал приходить в себя.. Отец же, с трудом успокоившись спросил:
- Где Дима? Ты как?
- Там, - едва слышно ответил Антон, указав на дверь их парадной. Мотнул головой, словно отгоняя наваждения, и окончательно пришел в себя. – Нормально. Мы оба нормально.
Отец хотел еще спросить: «Что тут произошло?», но махнул рукой. В этот момент к ним, петляя между соседями шел Дима. Живой и здоровый. Сердце отца чуть не выпрыгнуло из груди.
- Папа! – радостно выдохнул младший, оказавшись вместе с братом в крепких объятиях Сергея.
- Боже!
Перед отцом стояли два парня, совершенно не похожих на его детей: старший - высокий светловолосый юноша с черными глазами на скуластом лице - за секунду превратился в сушеную мумию с заляпанными сажей патлами. А Дима – на его круглом лице всегда играла лучезарная улыбка, карие глаза, буквально светились, а длинные волосы торчали во все стороны – вторил брату своей внешностью.
- Как это случилось? – выпалил Сергей.Сыновья не сразу ответили, поэтому раздраженный отец, не выдержав, заорал: – Что тут, мать вашу, вообще случилось???
Он схватил их за грудки и с силой встряхнул.
Братья молча покачали головами.Они не лукавили - они действительно не представляли, что случилось. Когда шли со школы, то намеревались позвонить отцу и пойти вместе за покупками, но, подойдя к дому, увидели пожарных. Среди них был и хороший знакомый отца. Спасибо ему, кстати, что немногие уцелевшие вещи не растащили.
- Серега! – позвал кто-то.
Отец обернулся – к ним быстрым шагом шел тот самый пожарный. Сергей, мотнув головой, отозвал приятеля в сторону.
Разговор шел долгий, но братья не прислушивались. Их головы опустели, а взгляд устремились на окно третьего этажа. Дым тянулся наверх уже едва заметной струйкой, но окно все равно было темным… черным … пустым. Пустота – то, что осталось от их квартиры – поселилась и в мыслях братьев. Последние девятнадцать лет их семья жила здесь. В этой квартире. Их мама (ее звали Лили – прекрасное имя) умерла, они жили вдвоем с отцом, но у них был дом. Без материнского уюта… но все-таки с потолком и стенами…
Они увидели, как отец направился в парадную, но пожарный остановил его, указав на кучу мусора, что лежала возле пожарной машины. Братья уже знали, что этой самой кучей были уцелевшие вещи: что-то из одежды и немного денег. Техника не уцелела. Отец все-таки поднялся в квартиру, но очень скоро вернулся. С пустыми руками и опустошенным выражением лица.
Он подошел к сыновьям минут через двадцать. А за его спиной стоял Джон Дарен, родной брат Лили.
- Поехали, - в один голос сказали мужчины.
Из толпы вышел участковый и достал из сумки планшет.
- Секунду, - остановил он Саевых.
Записал их имена и фамилии (Сергей, Антон, Дмитрий Саевы), спросил, давно ли все покинули квартиру – братья сказали, что утром, а отец еще раньше, на рассвете - и отпустил.
- Куда поехали? – вымученно поинтересовался Дима, когда они вышли к шоссе.
- Ко мне, - голос у Джона был низкий, как урчание льва. Да и сам он был похож на льва: движения ленивые вальяжные, если не сказать заторможенные.
На вид дядя был неопределенного возраста, с размахом от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет, крепкого телосложения, высокого роста. Его иссиня-черные всегда блестящие волосы, с едва проглядывающей сединой (которой он ужасно гордился), были стянуты сзади резинкой. А бледное, худощавое лицо с красными щеками, орлиным носом и черными, как смоль глазами, как всегда ничего не выражало. На племянников же был устремлен абсолютно непроницаемый взгляд.
Говорил он без акцента – русский язык был для него, как и для сестры, вторым родным. Откуда они родом, брат и сестра никогда не распространялись, а от расспросов Саевых умело уходили.
- К тебе?
Антон остановился. Его брови, как и брови Димы, поползли наверх.
Джон часто, после смерти сестры, навещал их, брал с собой на прогулки, за город, да куда угодно… но только не к себе домой. Попытки братьев узнать причины этого оказались тщетными, а повзрослев, Саевы пришли к единственному логическому решению – «мой дом – моя крепость». Вот чем руководствовался Джон, и хватит об этом.
- На вторую квартиру, - невозмутимо ответил он.
Вот теперь все встало на свои места: «вторая квартира» представляла собой смежную с его квартирой кладовку. Чулан, который в розовых мечтах Джона собирался стать «студией».
- Там и обсудим кое-что, - буркнул себе под нос дядя, и на лице возникла и тут же исчезла горькая неловкая усмешка.
Через несколько часов Саевы глотали горячий чай, морщась, но заметно успокоившись. «Студия» Джона за те пять с лишним лет, что он ею владел, так и осталась мечтой. Временное пристанище Саевых являло собой небольшую, если не сказать миниатюрную комнатку. Два обшарпанных кресла, стол с неустойчивыми ножками, да видавший виды диван, на который не то, что садиться - стоять рядом боязно - вот, собственно, и все. Да даже это поместилось здесь не иначе, как с Божьей помощью. Выхода, однако, у них не было – Джон предусмотрительно закрыл дверь в свою квартиру – так, что сели уж где было.
- Поджог? – Дима первым озвучил мысли семейства. Он бросил короткий взгляд на отца, но тот, вопреки обыкновению, не покачал головой.
- Очень может быть… - медленно проговорил он, глядя в темноту. Он явно собирался продолжить мысль, но внезапно за его спиной что-то щелкнуло, и ноги тут же обдало холодом. Братья чуть не захлебнулись горячим чаем.
Из коридора раздался голос Джона:
- Вы бы хоть свет включили, ей Богу!
По его интонациям никогда не поймешь - обеспокоен он чем-то или наоборот - принес радостные вести.
"И впрямь, - подумал Антон и позволил себе ухмыльнуться. - Уже, наверно, час, как за окном стемнело, но никто не заметил, что в комнате - хоть глаз выколи".
"Лампочка Ильича" загорелась ядовито-желтым светом, но стало как ни странно уютнее. Жмурясь, Дима уставился на "гостя". Вопреки надеждам младшего Саева, лицо дяди, так же, как и его интонации, не выражало абсолютно ничего.
Джон примостился между Сергеем и Димой и, хлопнув ладонями по коленям, с присвистом выдохнул. Сумку, с которой он пришел, мужчина отложил в сторону.
- Так, во-первых, - после недолгой паузы произнес Джон, - это не поджог. Твой друг, как его... Саня сказал, что все дело в проводке. Вполне может быть.
Сергей кивнул, и на его лице появилось недоуменное выражение. Правда тут же исчезло
Джон пожал плечами. Немного помолчав, продолжил:
- Во-вторых, я думаю, что выражу общее мнение - вам нужна крыша над головой.
Саевы вымученно улыбнулись.
- Я вот тут, кстати, десерт принес.
С этими словами Джон достал непойми откуда контейнер с хрустящим шоколадным печеньем – излюбленное лакомство Саевых, Джон его готовит сам – и положил на стол.
- Налетай, - застенчиво сказал он.
- Что с квартирой? – осмелился спросить Антон. В этот момент он наливал всем по третьей кружке чая, и еле смог удержать чайник в трясущихся руках. Тревога, было отступившая под действием напитка, вновь нахлынула. Даже с большей силой. Как новая волна... – От нее хоть что-нибудь… осталось?
- Нет.
Джон, прислонив губы к кромке чашки, обвел глазами Саевых.
- Так, немного одежды, - он кивну на сумку, лежащую о дивана.
И в его взгляде, хотя братья в это и не верили, отразилась целая гамма чувств, возможно переполняемых дядю. Тоска, усталость, злость, и еще какая-то обреченность, даже безысходность.
Снова молчание, нарушить которое было нечем.
«Нет, - голос Джона ухал, как сова в голове Димы. - Антоха спросил «что-нибудь осталось от квартиры», а Джон ответил «нет». Ничего. И что им делать? Что вообще можно сделать в такой ситуации? Они, привыкшие к комфорту, созданному их отцом, теперь были почти на улице». Дима глянул на отца – тот с отсутствующим видом сидел на диване. Что могло прийти ему в голову?
- Раз так, что будем делать? – Антон обращался именно к папе. Сейчас братья думали об одном: всесильный отец, потерявший жену, поднявший двух сыновей мог сломаться в один миг. И дети это все-таки понимали
- В любом случае нам нужно время, - голос отца был каменным, однако перелома слышно не было. - С кандачка это не решается. Куча справок: в пожарной, в социальной… мрак, - он нервно ухмыльнулся. - Где потом жить будем – не знаю, а пока… Джон, ничего, если… - он обвел комнату глазами.
Джон наклонился вперед, сложив ладони в замок. Сказал:
- Серега... Ты сам понимаешь, что на меня вы можете всегда рассчитывать, но вчетвером мы там, - он мотнул головой на дверь своей однокомнатной квартиры; той, в которой жил сам – не поместимся.
Отмахнувшись от всех возражений Саевых, что они мол «могут и во второй комнате поютиться», Дарен продолжил:
- Я знаю, где вы можете спокойно пожить неограниченное время. И места там куда больше.
Лицо Димы посветлело.
- Дед?
- Да.
«Дед» - это отец Лили. Правда, братья видели его только на фотографиях – человек он, мягко говоря, своеобразный – ни кого не пускал к себе (особняк где-то за границей), ни сам никуда не выезжал. Насколько Антон с Димой знали (из рассказов Джона – мама на эту тему не очень распространялась), большую часть жизни старик провел в фамильном имении, как в скиту (хоть и довольно комфортабельном), а детей, Джона и Лили, воспитывала мама. Которая, вроде, и сейчас жива-здорова. Надо отметить, однако, что и она не стремилась к общению. Странная семейка, всегда отмечали братья. Вспомнив это, Дима с Антоном почему-то засомневался в гостеприимности «дедушки». Учитывая еще и то, что к отцу, он относился, мягко говоря, не очень. Случай на свадьбе родителей – тому подтверждение… Ссора и громкий скандал, последовавший за ней…
- Я понимаю, - Джон зычным голосом вывел братьев из воспоминаний, - отношения у вас с ним не сложились.
- Вернее их нет, как таковых, - поправил дядю Дима.
- Ну да. Почти. Но, он сам, повторю, сам связался со мной и предложил вам помощь.
Реакцией был ступор.
- А с каких это пор? – в один голос поинтересовались отец с Димой.
- Вот уж не знаю. А только он ждет нас со дня на день.
Все посмотрели на Сергея – он еще никак не отреагировал на сей факт. Но глава семьи… решать ему, как-никак.
- Едем. Там посмотрим.
***
Прошло несколько дней, и вот уже все семейство было готово отбыть. Сергей только и делал, что подгонял сыновей, да раздавал указания.
- Пошевеливаемся, молодежь! Скоро Джон приедет, и мы дунем в дорогу.
Братья удивились, но на лицах возникли разные выражения: брови Димы радостно взметнулись ("А он едет с нами?"); брови же Антона сровнялись над переносицей ("А его разве пригласили?").
Сергей глубоко вдохнул, выдохнул. Затем ответил, не допускающим возражения тоном:
- Да.
В дверь позвонили. Антон, обходя небогатый скарб, сложенный в коридоре – все, необходимое, что купили Саевы после пожара-направился открывать её.
- Сто лет жить будет, - буркнул он с улыбкой, впуская в дом дядю.
В комнату вошел Дарен. В руках он держал свой любимый темный кожаный плащ и сложенную в «три погибели» походную сумку.
- Ну как, готовы? – улыбнувшись, спросил Джон.
Вместо ответа, Саевы взяли в руки чемоданы.
***
В конце долгой изнурительной поездки их ждал заслуженный подарок. Громадное, иссиня-черное здание. Его бесчисленные башни, казалось, протыкали облака. Литая обшивка, будто взятая с обложек мистических произведений, как вуаль скрывала фасад.. Это произведение искусства стояло на невысоком холме, окруженным лесом.
Навстречу Саевым вышел человек. Подтянутый мужичок, лет пятидесяти, не больше. Его зализанные назад черные с сединой волосы открывали обзору нехилую лысину на широком лбу. Глаза у мужчины были прозрачные, как осколки стекла, и такой же острый взгляд. Даже какой-то… дикий.
Двигался мужчина слаженно, четко – как бравый солдат на плацу.
- Здравствуйте, господа, - «проскрежетал» дворецкий. Его голос резал слух, а барабанные перепонки, казалось, в страхе сжимались, услышав это. Скрип, сродни проведенному по стеклу фломастеру. – Добро пожаловать в Сайфер-холл. Меня зовут Фред Бартон, я дворецкий.
Он элегантным жестом указал назад.
Все представились и поздоровались, кроме Джона, который стоял, молча всматриваясь в дворецкого.
- Ну, чтож, - после небольшой паузы мягко произнес Сергей, переминаясь с носка на пятку. - Может, зайдем?
- Дело говоришь, Серега! Нечего на пороге стоять! Успеем еще налюбоваться! - прогомонил Джон, указывая Фреду, мол «провожай».
Впечатление от внешнего облика дома не шло ни в какие сравнения с теми чувствами, которые испытали гости, едва огромные дубовые двери открылись перед ними. Глаза Саевых сверкали, также, как у ЭбенезераСкурджа, открывшего для себя чувство радости в Сочельник.
Холл был просто огромен, стены завешаны такими непривычными для городского жителя тканями, великолепные картины органично вплетены в общий интерьер, свет от свечей в канделябрах играл прелестную симфонию прошлого на лицах гостей. Дубовая парадная лестница начиналась в центре и далее, на уровне второго этажа, расходилась по перпендикулярной линии. Её перила украшала резьба и замысловатые скульптуры, усаженные на крайних балясинах. «Красная ковровая дорожка» на полу придавала торжественности всему происходящему, а сам же пол был украшен мозаикой, в точности повторяющей рисунок лепки на куполообразном потолке.
- А где же наш дражайший дедушка? – оглядывая потолок и особо ни к кому не обращаясь, поинтересовался Джон.
В этот момент дворецкий закрывал двери. Но услышав вопрос Джона, застыл, словно окоченел. Джон оторвал взгляд от потолка и повернулся к дворецкому.
- Фред?!
Мужчина также молча и неподвижно разглядывал дверь, словно ничего кромеего и не волновало.
Джон взволнованно повторил имя дворецкого, сделав к нему пару шагов. Братья, переглядываясь друг с другом, двинулись за ним. А Сергей, который находился ближе всех к застывшему дворецкому, просто хлопнул того по плечу.
- Дружище, - его зычный голос разнесся по холлу, и, Слава Богу, вывел из ступора старину дворецкого, - что с тобой? Не заболел?
Бартон медленно повернул голову и едва слышным голосом произнес:
- Простите.
Далее без объяснений направился к лестнице. Проходя мимо Джона, он совершенно безэмоциональным отсутствующим тоном сказал:
- Он не выходил из своей комнаты весь день.
Все не сразу поняли, о чем он, но, вдруг, Джон, побледнев, оттолкнул Бартона и поспешил на второй этаж. Ополоумевшие Саевы ринулись следом, петляя и толкаясь на лестнице. Дарэн скрылась за поворотом, послышался звук хлопнувшей двери, и наступила тишина. Нарушали ее лишь их молодые сердца, стучавшие достаточно громко, чтобы их можно было отчетливо слышать в узком коридоре. Взволновано дыша, Саевы заглянули в коридор. Джон стоял у одной из дверей, белый как полотно, и смотрел в проем.
- Он мертв, - неотчетливо прошептал он, подойдя к Саевым и встав у них за спиной.
Братья первыми зашли в комнату. Их взглядам предстала ужасающая картина. Прямо перед дверью, в кресле сидел их дед. Хоть они и видели его на фотографиях, но решительно не узнавали это иссохшее пергаментно-серое, а то и желтое лицо с впалыми до костей щеками, тонким перекошенными губами и распахнутыми в страхе пустыми серыми глазами. Страх, казалось, витал в комнате, просачиваясь в кожу и разносимый кровью по всему телу, он сжирал сердца напуганных гостей. Первым нарушил гробовое молчание Джонатан. Голос его дрожал, а в глазах застыли слезы:
- У него было слабое сердце.