3

Отчаянно надрывался домашний телефон. «Межгород!» -полыхнуло в мозгу и ещё сонная рука неуклюже нашарила трубку.

-- Привет. Я еду.

И всё. Короткие гудки. Откуда он едет, предположим, известно. Но когда точно он появится здесь?  А главное, сколько пробудет: час, день, год?
В суету с головой... Стирка, уборка, незапланированный поход в парикмахерскую... Галопирующее сердце, ломкость рук до самого того момента, пока он не возникнет на пороге её квартиры.
 
Когда же уже?! Когда?!

Нервы ни к чёрту;  подстригли плохо;  поезд прибывает в одиннадцать сорок пять. Не забыть спрятать компроментирующую фотографию, где она обнимается с новым ухажером. Да и не ухажёр он никакой, так пару раз в ресторан сходили. Целуется отвратительно – тьфу. Слава Богу, дальше поцелуев не зашло.

Она то поглядит в окно, то снова вскипятит чайник. Никак не унять охватившей её лихорадки. Два года! Шутка ли! За время разлуки она могла постареть, подурнеть и вообще...

Надо бы ещё раз взглянуть на себя в зеркало. Или ну его?.. Нет, ну фигуру-то она сохранила почти без изменений. Нерожавшая, подтянутая, вполне себе фитнесс-дамочка. Наметившиеся  морщинки, правда, портят настроение, но это потому что у неё мимика живая. Покривляться она с детства любит.

...Идёт! Наконец-то!

Долгожданная трель дверного звонка. Она срывается с места, путаясь в тапочках бежит открывать.

--Димка! – отбросив в сторону долгие приветсвия она кинулась ему на шею и не слышно, украдкой вдохнула родной запах. Изумительная туалетная вода. Чуть солоноватая, «в миноре».
--Привет, Тата, - как всегда сухо сказал он, - пустишь?
Тата. Только Дима зовёт её так. Остальные – Ната, Наташа, Наталья Владимировна, в зависимости от обстоятельств.

Он сидел на стуле в  кухне, ушибленный своей очередной невзаимной любовью,  жевал  спичку и трагически вздыхал время от времени.  Наташа сочувственно отметила как неприлично лоснятся его джинсы, да и манжеты рубашки далеко не отличаются чистотой. Не хватает ему женской руки.

А лицо!  Глаза умученные, не брился чёрт знает сколько, и весь он  словно стал ниже ростом. Это он-то! Исполин! Метр девяносто, косая сажень в плечах!
Дима  занимался плаванием с шести лет. Дважды был серебряным призёром на Чемпионате Европы, но «золото» так и не одолел. Разозлился, ушёл из спорта и, внезапно, поплыл совсем к другим берегам. Приплыл Дима в «большой бизнес». Крупная торговая компания, офисная жизнь, поездки, переговоры... И девушки. Про Тату он и думать забыл. Они хорошие Друзья, не более того.

Когда Диме случалось быть разбитым на любовных фронтах, он всегда являлся  к ней, к Другу, - в надёжное тыловое укрытие. Сидел молчаливым природным явлением, погруженый  в мрачные воды  мыслей, будто затонувшая подводная лодка...
Знать его всю свою жизнь, вовсе  не значит знать о нём всё. Великое заблуждение так думать. Дима из той породы людей, что не особенно любят распространяться о своей личной жизни.
Наташа в тайне гордилась Димкиным доверием. Главное – не спугнуть, не начать выпытывать из него подробности.
Всё по старой схеме, подумала Наташа. Сколько же  бабы будут его использовать? Что ж он такой пластилиновый делается, чуть юбку возле себя заприметит! Парная котлета, а не мужик!

--Что, Димка, всё пропало? – спросила она, поигрывая чайной ложечкой в руке, сардонически  глядя  из-под свежефилированной медно-красной чёлки.  – Пей кофе. Ты плохо выглядишь.

Сердце Наташино скулило и  захлёбывалось слезами  при виде избитого любовью Друга.  Острые иглы его ржаных волос  резало тонкое  лезвие солнечного луча и невыносимо хотелось коснуться их вслед за солнцем.
____________
Их Дружба завязалась вместе со шнурком Наташиного ботинка. Ей  было семь лет. В ту зиму намело запредельные сугробы и детвора вовсю резвилась с горы на санках. Наташу кутали в жутко неудобную шубу и заставляли носить кусачую шапку. Вдобавок, заматывали шарфом рот и нос, так что на свет божий оставались блестеть только два негодующее серых глаза. Во всём этом тяжком обмундировании она едва могла вздохнуть, не то что уворачиваться от снежков. А тут ещё вечно развязывающиеся шнурки на кокетливых ботинках, купленных мамой где-то с большим трудом.  В тот самый момент, когда она взвинченная, краснощёкая и расхристанная убегала от нападающего мальчишки, - шнурок возьми и развяжись! Наступила и рухнула в снег лицом. Враг «намылил» ей шею снегом и, торжествующе хохоча, бросил рыдающую жертву.
Дима помог ей встать, деловито отряхнул от снега. Махом расчистил место на скамейке, усадил Наташу и сам завязал злосчастный шнурок. От удивления она даже перестала плакать,  почувствовала себя в безопасностности. Поразительна была  сосредоточенность, серьёзность, решительность действий незнакомого мальчика, который казался в разы старше её.

-- Шнурки научись завязывать, - строго произнёс он, - и не реви.
-- Я умею! – Крикнула она ему вслед срывающимся в плач  голосом. Стало страшно никогда не увидеть его снова, но Судьбе угодно было крепко пришить этих двоих друг к другу.

Дима на год раньше заканчивал школу. В выпускном классе он влюбился насмерть. Беспощадная, бескомпромиссная дама его сердца разбила в щепки первую трепетную мальчишескую любовь. Наташе в ту пору оставалось лишь желать «этой» мучительной смерти и созерцать любовную агонию Друга.

2

--Дим, скажи хоть слово, - не выдержала она. – Где был, чем занимался? Мы давно не виделись...
Начинать надо издалека. Что-нибудь про дела, про мать в Пензе и, аккуратно, как опытный терапевт, подбираться к сути.
-- Татка, - он достал из кармана рубашки чью-то фотографию. –Это мой сын...
Н-на тебе поворот событий! Да, малыш немного похож на него...
--Я женюсь. Свадьба через две недели.
Стоп. Как это он женится? На ком?!
На секунду показалось, что где-то она уже это слышала. Дежавю!
Он уже женился один раз. На той, в школе. Точно как тогда в животе Наташином сделалась арктика и дышать стало совершенно нечем.  В глазах летают мелкие фиолетовые мушки и Димкин рот говорит несуразные вещи.
--Я не знал, понимаешь... Она скрыла, что беременна... Тут, бац! Приезжаю к матери, - они в гостиной сидят, чай пьют.

Лучше бы он не говорил совсем. Да.  Был немым от рождения. Господи, что ж так тошно, что ж так кричать хочется. Почему она, дура! до сих пор не замужем! Сколько можно ждать, что он поймёт!

--Приедешь на свадьбу?

И глаза у Димки синие-синие, солнца просящие, тепла хотящие. За что это ей?

1

--Ты её любишь? – она встрепенулась попавшей в силки птичкой, зло откинула длинную красную прядь со лба.
--Что ты как маленькая. Любишь, не любишь. Ребёнку отец нужен. Я сам – безотцовщина.

Она ещё может родить. Женщины и в сорок лет рожают, а ей всего тридцать два. Только бы он понял, только бы понял, что она всю жизнь любит его и ждёт!

--Я не приеду, Дима, - отрезала она и встала к окну. Достала сигарету из пачки, подкурила, попыталась взять себя в руки.
Бежать бы от него надо. Без оглядки.  Не видеть, не помнить, как он забывал. Свою жизнь пора начать строить, по кирпичикам складывать.
Он  понял... По её вздрагивающим плечам и торопливым затяжкам сигаретой.

--Иди сюда. Сядь. Да брось ты  эту соску!

Она выкинула окурок в открытую форточку, покорно села на место. Вдруг он протянул к ней зажатый кулак.

--Смотри.

В раскрытой ладони загадочно и маняще поблёскивало обручальное кольцо.
--Нет у меня никакого сына, глупая Татка. Это племянник мой. Что, купилась?
Димкины смешливые слова долетали до её ушей откуда-то издалека.
--Выходи за меня, - теперь серьёзно произнёс он.
0

Отредактировано No Name (2012-04-24 09:21:14)