1. Федя:

Жила-была одна самая обычная Прекрасная Дама. И в сущности, никто не виноват, что ей попался на первый раз не рыцарь, а мудак. Рыцарь этот прискакал к ней в башню, посмотрел на неё и сказал, что Прекрасная Дама "какая-то не такая". Сказал и уехал. А Дама, все её знакомые и родственники - остались. Обидно конечно, когда какой-то мудак говорит, что ты, дескать, не такая, но вдвойне обиднее, когда родные и знакомые начинают к тебе присматриваться, чтобы понять - а что не так-то? Рыцарь-то он хоть и мудак, но рыцарь - общество так полагало. Отец Дамы, который не был королём, долго сидел рядом с дочерью, прикидывая - то ли она худовата, то ли толстовата, то ли нос у ней в профиль скривлён, то ли может сболтнуть глупое при всех. И мать Дамы смотрела и думала, и пёс Дамы и гувернантка Дамы все прочие родственники и знакомые Дамы. Когда Дама поймала себя на том, что стоит у зеркала в раздумье - не высоковата ли она, не низковата ли, она рассердилась и подумала: "Ну хватит с меня этих глупостей, не собираюсь я из-за первого мудака страдать всю жизнь". Она собрала своё рукоделие, бумагу для письма и чернила с перьями и заперлась в своей башне. Она писала на листочках остроумные афоризмы и просто анекдоты про Дам и Рыцарей, Рыцарей и Мудаков, Мудаков и Дам, делала из них самолётики и запускала из окно башни. Самолётики разлетались по миру и то и дело застревали в шлемах Рыцарей. Рыцари узнавали, что это - самолётики Дамы, Которая Какая-то Не Такая. Они приезжали к башне и кричали: "Эй, да что с тобой не так, Прекрасная Дама?", а она в ответ хладнокровно и метко швыряла в них чернильницы. Потом рыцари приезжать перестали, а Дама увлеклась вязанием. Она вязала многокилометровый полосатый шарф, который давно уже одним своим концом лежал за пределами башни.

И вот, однажды, в окно башни влез Рыцарь, влез он по шарфу, отдуваясь и скрипя железом.
- Что? - гневно спросила Дама, уперев руки в боки, - Решил проверить, что со мной не так?
- Делать мне больше нечего, - возразил Рыцарь и втащил в башню все сто двенадцать километров шарфа. - Я пришёл сообщить, что твой первый рыцарь официально признан комиссией по Рыцарям и Мудакам - мудаком, так что нечего тебе тут сидеть, пойдём вниз, а я буду драться за тебя на турнире.
- Ещё чего, - презрительно ответила она, звякнув спицами, - Почём мне знать, может ты тоже мудак или враль.
Рыцарь так расстроился, что Дама поспешно сказала:
- Ну-ну, я и забыла, какие вы, рыцари, нежные. Вот, возьми-ка варежки, я их сама связала. Раз уж ты был так мил, что прошёл сто двенадцать километров по шарфу, чтобы сообщить мне приятные вести.
- Что? Бесплатно? - изумился рыцарь, принимая варежки, - Ну спасибо, а то у меня вечно руки то к мечу примерзают, то к латам...
- Ну...- задумалась Дама, - Почти бесплатно. Уговорил, можешь подмести тут у меня в башне, а то я служанку прогнала давным-давно, за то что она выясняла, что со мной не так.
Оглядел рыцарь башню - а там только склад самолётиков, гора шерсти и спицы.
- Да уж, не дамское это дело, - согласился он и давай порядок наводить.
А дама тем временем ему стала свитер вязать по ускоренной схеме.
- А шарф ты зря втянул - он был моей рекламой, - заметила Дама, стуча спицами.
- Тогда придётся ещё и уху сварить, - сокрушённо сказал рыцарь и дело за словом не стало.

Готовил Рыцарь вкусно, вязала Дама красиво, одним словом, устроили они в башне Харчевню и Магазин по совместительству, рекламу сделали самолётиками, стали жить-поживать и на мудаков поплёвывать. А когда им говорили, что они "какие-то не такие", они только радостно ржали. Вот такая сказка.

2. Эрик:

Леди Элейн бредет идет по заснеженному полю. Снег набивается в сапожки при каждом шаге. Снег сыплется за высокий воротник. Снег оседает на ресницах. Снег повсюду – она падает, кружится, прилипает ко всему, чего коснется, лишая мир цвета. Если верить матушке Элейн, такого снегопада в этих краях не видывали лет тридцать. Всё вокруг серо-белое, если не считать Элейн, одетую в черное, которая пробирается сквозь сугробы, и звук ее шагов – скрип снега – единственное, что нарушает оглушительную тишину предрассветного часа.
Небо над полем жемчужно-серое; уже светает, и скоро ее хватятся в замке, поэтому леди торопится, надеясь, что не ошиблась направлением из-за снегопада. Через некоторое время впереди угадываются очертания чего-то темного и огромного, и, вздохнув с облегчением, женщина ускоряет шаг. Посреди поля возвышается древний могучий дуб, вцепившийся узловатыми корнями в каменистую землю, ветвями уходя в небо. Элейн прикасается к темной коре, осторожно проводит по шершавой поверхности рукой, будто гладит дремлющего дракона, боясь потревожить.

Элейн стоит на вершине холма и машет мне рукой. Я хочу подняться к ней, хочу прикоснуться, взять ее за руку, но не могу. Нет сил на то, чтобы сделать даже один шаг, чтобы шевельнуть рукой. Это доспех - он слишком тяжелый, слишком громоздкий. Это он мешает. Так. Сначала снять перчатку, потом другую. Так. Теперь наплечник. Второй. Нагрудник. Так. Понемногу становится легче. Странно, но под доспехом я абсолютно нагой, но это не смущает меня, будто так и должно быть.
Неожиданно Элейн рядом, обнимает меня сзади, прижимаясь своим обнаженным телом к моему, её дыхание обжигает. «Слушай меня, Муж мой, слушай и запоминай, - голос Элейн тихий, чуть хриплый, будто она недавно плакала, - Я несу под сердцем твоего отпрыска. У тебя будет сын. Он будет искусен и с мечом, и с лютней, будет честен и добр, подобно тебе, и так же, как и ты, силен и справедлив. Слушай внимательно. Сын твой станет великим рыцарем, никто и никогда не узнает от него зла; он будет красив, умен, совсем как ты, Муж мой, Любовь моя. Слушай меня, слушай и запоминай. Сын твой сумеет защитить и меня, и твои земли, и твою честь. Имя твое останется в веках, подобно именам великих королей. Запомни это; и помни, Любовь моя, что я не буду принадлежать никому, кроме тебя. Никогда»
Элейн больше нет. Мощный толчок сотрясает землю, сбивая с ног. Из земли, разбрасывая комья и камешки, там, куда падал доспех, в небо рвется дерево, разрастаясь до огромных размеров за мгновения. Один из побегов, обхватив за лодыжку, будто тряпичную куклу подбрасывает меня в небеса, куда я падаю бесконечно.

-… я не буду принадлежать никому, кроме тебя. Никогда, - Элейн убирает руку, оставляя на коре дуба темный отпечаток своей ладони. Кажется, до этого она не чувствовала холода, потому что теперь ее бьет крупная дрожь, промокшие ноги ноют, руки окоченели. Леди поплотнее закутывается в шубу и отправляется в обратный путь.
Снегопад понемногу прекращается, открывая вид на заснеженные холмы, поросшие лесами, на поля и замок, над которым уже реют флаги феодалов, прибывших по велению короля на рыцарский турнир. Наградой победителю будут её рука и её земли.
Элейн в последний раз оборачивается взглянуть на родовое древо. Взглянуть на могилу мужа.
Последняя снежинка нежно целует её в щеку и долгое мгновенье не тает.