Да, кстати, вот третье дуэльное. (Честно, не понимаю, чем оно так понравилось голосующим)

Вот вынь тебе душу да положь! Зачем? Чтобы посмотреть, какая она? Чтобы увидеть, на что способна? Чтобы определить, может ли она понять то, что понимаешь ты? Или чтобы убедиться, что есть еще души не очерствевшие? Тебе – вот именно тебе – это зачем? А может, просто хочешь узнать мое мнение? Ждешь объяснений и примеров из жизни? Я теряюсь, если честно…
Я тебе и так скажу, без души навыворот, без глубокомысленных рассуждений и без выматывающих копаний в себе. Только не проси и не жди от меня того, чего я не могу тебе сейчас дать. Я тебе просто скажу. Я признаюсь. Мне это сделать легче и привычней, чем искать то, чего сегодня, возможно, и не найти, что, возможно, и есть, но где-то в пассиве: не обдумано, не прочувствовано, не испробовано. Ну, не болит у меня по этому поводу  нигде. Не болит так, чтобы я могла показать тебе это от нестерпимости боли и невозможности держать в себе.  Нечем мне делиться, не с чем сравнить и сопоставить. Для меня эти слова, мысль эта – которую ты хочешь отыскать в моей незрелой душе – пустой звук. Да, именно так. И именно поэтому, вероятно, я и не могу сказать ничего вразумительного.
Я признаюсь тебе: мне трудно, мне жутко тяжело выковыривать из себя что-то серьезное. А этот разговор, по-моему, требует полного отключения иронии. Во всяком случае, у меня изначально возник такой настрой. И по мере того, как я пыталась углубиться в волнующую тебя тему, я как будто чувствовала себя нырнувшей в какую-то глубь морскую: чем дальше, тем более смутные очертания, тем сильнее давление – голова пухнет, настроение портится, а жить хочется. Поэтому прости меня. Я не смогу – слабая. Лучше уж признаю свою несостоятельность и поражение. Но я все-таки честна с тобой. Вот хотя бы это прими как откровенность. Я не закрываюсь – просто открыть нечего.
Ты скажи сам, что думаешь. Мне интересно: этот разговор уже тронул меня и не останется забытым. Над некоторыми вещами просто не задумываешься, пока не появится стимул, пока кто-то или что-то не подтолкнет твои мысли в новом направлении. Тогда начинаешь обращать внимание на вещи, которые раньше не то чтобы не замечались, а казались понятными априори, что, как выясняется, было лишь поверхностным пониманием. Детали, нюансы, оттенки – теперь я хочу их увидеть. Пока только хочу. Смогу ли – покажет время.

Отредактировано Татьяна Воинова (2009-10-13 21:46:00)

Странно, мне казалось, что я тут отвечала... Повторюсь. Но вы, ROM-GUL, читайте дальше. Угу?

Вы мне льстите. Я писала это в 10-м классе 

Там после "Окрошки" есть еще несколько "опусов". Ага?

Ааа! А я до коликов так и не дошла. Как обычно, зря  Пойду, почитаю...

(Лоторо сказала: "Надо!", ну а я ответил: "Есть!")

История про девочку, вахтера и шоколад

Жила-была девочка. Она окончила школу и поступила в институт, для чего ей пришлось переехать из своего маленького поселка в областной центр. Поселилась девочка в студенческом общежитии, которое находилось от института в 15 минутах быстрой ходьбы до трамвайной остановки и еще то ли в 8-ми, то ли в 10-ти остановках езды на трамвае. Это было гигантское расстояние для девочки, выросшей в поселке, который можно весь пересечь за 10 минут. Хотя, к слову, однажды из-за перебоя с транспортом и отсутствия нужных денег девочке пришлось проделать путь от института до общежития пешком. Ушло на это часа два, наверное… В жизни всякое бывает — думала девочка и не унывала. Она, как говорится, шла навстречу новому, будущему, и дух захватывало, и счастье жизни распирало, заставляя улыбаться всему вокруг.
Часто бывало девочке туго: еще бы — такая маленькая и одна. А люди оказались совсем разными… И ей всё не хватало места рядом с ними. Но только она, хоть и переживала страшно, не подавала виду — очень уж характер независимый был. Улыбалась себе и никогда никому не навязывалась. Довольствовалась тем, что имела, и надеялась на лучшее.
Спасал девочку шоколад, который она позволяла себе покупать по случаю появления денег в ее скромном кошелечке. Стипендию ли получит, родители ли выкроят, сколько смогут, и почтовым переводом вышлют — первым делом девочка покупала себе плитку шоколада с орехами и шиковала: не отламывала дольками, а откусывала прямо от плитки, как дети в телерекламе. Девочка еще была ребенком: голодным и одиноким, — но она умела получать удовольствие от момента. Особенно если этим моментом был шоколад — ее пока самая сильная страсть и любовь, ее пока единственный утешитель и добрая фея. У девочки даже была своеобразная коллекция — обертки от шоколада, который она когда-либо пробовала. Красивая коллекция, вкусная, великолепно пахнущая.
Каждый день девочка, спеша с утра на занятия или возвращаясь к вечеру из института, останавливалась около стеклянной будки на первом этаже общежития, чтобы сдать или получить ключи от комнаты, где она жила. Будка была вахтерской: в ней попеременно сидели разные дяденьки примерно одного возраста — лет 50-60. В обязанности вахтеров, как положено, входило хранение ключей от всех комнат общежития и слежение за порядком. Обилие жильцов женского пола (институт-то педагогический) делало дяденек-вахтеров разговорчивыми и покладистыми. Иногда они даже разрешали студенткам оставлять на ночь подружек. Но чаще ограничивались милыми беседами со студентками, останавливающимися у их наблюдательного пункта.
Один из вахтеров был особенно разговорчив, остроумен и доброжелателен. Девочке он нравился: ведь он с ней тоже болтал и всегда встречал радостной улыбкой. Девочка смущалась, но открыто улыбалась ему в ответ и втайне была благодарна за внимание. Иногда этот дяденька во время вечернего обхода заглядывал в комнату, где жила девочка с двумя соседками, и перекидывался с ними несколькими фразами — так, интересовался, всё ли в порядке и никто ли не беспокоит. Он умел развеселить и сам был смешлив. Да, а еще раза два, было, вахтер приносил шоколадку, чтобы «подсластить девчонкам жизнь». Этим он восхищал нашу девочку еще больше — какой хороший дяденька!
Время шло. В жизни происходило всякое. Девочка понемножку взрослела, но всё еще умела доверять людям, вызвавшим в ней изначально симпатию. Ей посчастливилось переехать в другое общежитие, поближе к институту. Там ей не приходилось подниматься утром за два часа до начала занятий, а до учебного корпуса было всего десять минут ходьбы. И соседками ее теперь были студентки с ее факультета и даже с ее курса, в отличие от предыдущих. Девочка с ними подружилась и была очень довольна положением вещей. Тот вахтер оказался еще и инспектором студенческого городка. Получалось, что и в этом общежитии он иногда навещал девочку, когда по долгу службы инспектировал его.
Наступило время длительной педагогической практики, и нужно было выбирать, где ее проходить: остаться в городе или поехать в свои родные места и практиковаться в местной школе. Девочка выбрала первое, а обе ее соседки — второе. Так вышло, что на целый месяц девочка осталась в комнате одна. Скучать, правда, было некогда: дни были заняты с утра до вечера — сначала ведением уроков, а после подготовкой к следующему учебному дню.
В один из вечеров, когда девочка корпела над конспектами уроков, обложенная со всех сторон методичками, учебниками и тетрадями, раздался стук в дверь. И после приглашения войти на пороге появился тот самый дяденька-вахтер. Он радостно поздоровался и пожурил девочку за то, что она не закрывает дверь на замок, оставаясь одна. Девочка была вежливой и радушной, поэтому, несмотря на то, что была очень занята, предложила дядечке сесть, чем тот не преминул воспользоваться и разместился рядом. Они перекинулись несколькими словами о ходе практики. И тут вахтер, вроде бы шутя, сказал, что девочка очень красиво сидит. Она была одета в легкий короткий халатик без рукавов и разместилась на стуле, поджав под себя ноги и облокотившись на стол. Возможно, это, действительно, красиво смотрелось, но девочка не ожидала услышать подобный комплимент от этого мужчины и как-то смутилась очень, но не подала виду и даже посмеялась. А он так долго посмотрел на нее и вдруг погладил ее голое плечо. Наконец-то, в девочке ворохнулось какое-то неприятное подозрение, и она, опустив глаза, немного отодвинулась и замолчала. Дядечка что-то спрашивал, говорил, что пора идти, а так не хочется, но девочка молча протестовала против его присутствия. Кое-как вахтер-инспектор, видимо, сообразил, что сплоховал, и нехотя распрощался и ушел, не забывая шутить и беззаботно улыбаться. Как только дверь за ним закрылась, девочка подскочила к ней и лихорадочно стала крутить замок, как бы боясь, что непрошеный гость вдруг вернется. Она переждала какое-то время, переоделась и побежала на несколько этажей выше — к своим подружкам с другого факультета. Ее трясло и лихорадило так, что девчонки сразу влили в нее ударную дозу пустырника. Только после этого девочка смогла рассказать, что произошло.
О, это было для нее великое откровение, приправленное почти таким же великим разочарованием. Девочка на себе ощутила неромантичную сторону понимания афоризма: «Любви все возрасты покорны». С одной стороны ей было нестерпимо мерзко от того, что могли означать те непрозрачные намеки, а с другой — досадно, что человек, который ей был симпатичен, проявил к ней совсем иную симпатию, нежели она могла от него принять. Ну почему именно она?! Противно.
С тех пор девочка избегала встреч с дяденькой-вахтером-инспектором, а при случайных столкновениях сухо здоровалась и спешила уйти. Мороз пробегал по коже, когда она вспоминала его прикосновения.
А однажды, когда соседки по комнате уже вернулись после пед. практики, дяденька сам зашел днем к ним «на минутку». Девочка тут же под предлогом, что ей нужно срочно куда-то сбегать, сорвалась и умчалась к кому-то из знакомых. Она еще не знала, как вести себя в таких ситуациях, и любая встреча с этим человеком как бы продолжала ту, которую она хотела непременно забыть. Когда через некоторое время беглянка вернулась в свою комнату, то веселого гостя там уже не было, но зато на столе лежала шоколадка в шикарной обертке. Дорогая, наверное, вкусная — точно. Но девочка была всё еще под сильным впечатлением от неприятного для нее инцидента и потребовала, чтобы шоколадку выбросили. Соседки немного посопротивлялись, но девочка была неумолима. Так, впервые в жизни, страстная любительница шоколада ощутила брезгливость от одного его вида. На весь остальной шоколад, однако, это не распространилось.
На следующий день девочка вместе с одной из своих соседок возвращалась в общежитие с занятий и на лестничной площадке около мусоропровода, среди редко убираемых отходов, заметила рассыпанные по полу красиво завернутые в отдельные фантики-фольгу дольки шоколада. Она вслух удивилась и искренне расстроилась, что кто-то шоколадку хорошую выбросил. А соседка язвительно заметила, что не кто-то, а известно, кто. Девочка не сразу поняла, а сообразив, что это был ее широкий жест, прыснула от смеха и пообещала подружке, что сама купит дорогую шоколадку и они ее вместе умнут за чаем.
Так и было. Шоколада девочкой после было съедено много — так много, что организм однажды не выдержал и в знак протеста даже отреагировал на его переизбыток приступами аллергии…
А ко всяким добрым и веселым дяденькам наша девочка стала относиться не то чтобы недоверчиво, а внимательно, своим поведением давая понять, что они в совершенно разных «весовых категориях» относительно нежных чувств.

няшечка
Эх, не было у меня тогда защитников таких. Но, слава богу, дядечка не был маньяком.

Угу.
Я не умею сочинять того, чего со мной не было.

Отредактировано Татьяна Воинова (2010-02-07 00:56:10)

Я и сама не очень. Вообще, место этой истории было выделено только у меня в электронном дневнике, но там предложили его выложить и на форум. Никакой художественной ценности оно не несет.

Это как? В смысле, не цепляет? 

Девочка стеснительная была очень и замкнутая. Вот.

Было ей 16 и даже больше. Но она была девочка — ребенок — если сравнить ее с той, какой она стала спустя лет 10. По-другому язык не поворачивается ее назвать.

Поэтому я и написала не про вас, а про нее.

Отредактировано Татьяна Воинова (2010-02-07 19:48:56)

XDDDDD
Елена, вы серьезно?