- мне надоело обнимать каждую ночь плюшевого медведя. я устала засыпать в своей давно уютной постели и просыпаться под шум родного дома. может мы будем жить вместе?
потом она переехала ко мне. она каждое утро готовила мне чудесные оладьи или блинчики с разными десертами. приносила кофе, когда я был занят графиками и чертежами и улыбалась мне, когда мне хотелось послать всех к черту и напиться текилы. порой она встречала меня в домашней, пропитанной нежностью одежде, тогда она как-то по-матерински целовала меня в лоб и уходила куда-то не сказав ни слова и возвращалась только утром, словно и не уходила. тогда она ждала меня тихо на кухне с чашкой чая в руке и со словами ребенка "доброе утро, любимый". иногда она ждала меня в одном нижнем белье и засыпала у свечей на полу так и не дождавшись меня с очередной командировки и уткнувшись носом в свою хрупкую руку, она сладко сопела. я брал ее на руки, снимал с нее белье, целовал каждую сонную клеточку ее тела и укрывал одеялом. я всегда находился рядом с ней когда она просыпалась, так я знал, что она чувствует себя защищенной и ее утро начнется в ее ритме. она ждала меня любого: когда я возвращался пьяным, она тихо выжидала меня в ванной. укладывала на постель и укрывала, как когда-то в десять лет укрывала меня мама. когда я не появлялся в своей же квартире несколько дней, бродя по улицам, знакомясь с девушками и снимая их на 1-2 ночи, ночевал у друзей и звонил бывшим, она все равно ждала меня. тогда она голая лежала на кровати и слушала чайковского или вивальди. обычно она слушала все времена года. а после она отдавалась мне вся и я не понимал, почему она до сих пор не залепила мне пощечину, почему все еще ее вещи в моих шкафах и почему она все еще так же безнадежно ждет меня, страстно встречая обнаженной походкой у парадной. я не любил ее. я понимал, что она рядом и все. она ждала. через пол года наши шкафы опустели и только тогда я понял, что это были именно наши шкафы, а не мои. оладьи у меня не получались. я вышвырнул все сковородки в окно и следом выбросил свечи. она больше не ждала меня. и я не понимал, каким идиотом я мог быть тогда, когда она, нежная ступала мягко из ванной, хрупко вышагивая каждый шажочек мне на встречу, когда я возвращался, швыряя свой портфель куда-то на пол и чертыхаясь от ушедшего дня. каким я был идиотом и не замечал ее каштановых локонов и как сильно стала пахнуть ее подушка после опустошенных шкафов. теперь ее ждал я. я разбивал одну за другой бутылку портвейна о свою жалкую душенку. и без конца смотрел на дверь. я часто представлял себе как она заходит в парадную, снимает свое серое пальто и ставит туфли на полку, аккуратно поправляя мой упавший шарф на вешалке. тогда я закрывал глаза и ждал ее такого приторного поцелуя в лоб и одеяла ее руками. я не дождался. и через пол года я ушел в море. я топил себя в волнах, я ожидал больших бурь и скал, но даже те, быстро вернули меня на берег. еще через год я смог наконец-то сам делать блинчики и научился готовить к ним десерты. я перестал пить кофе и пил ее любимый чай. я вернулся к прежней жизни, но только все так же в ожидании ее. я сменил шторы в комнате и купил цветы. переклеил обои в ее хрупкий цвет ее нижнего белья и поставил свечи на полки. каждый четверг я зажигал свечи. это стало для меня чем-то особенным, потому что однажды именно в четверг она уснула, уткнувшись в свою маленькую ручку, не дождавшись меня. а я тогда с самолете ушел к другой. она знала о всех моих женщинах и продолжала складывать мои рубашки на полки в наши шкафы. спустя две недели я зашел в книжный магазин, где на стеллажах меня ждало ее имя и ласковый переплет книг. тогда я скупил все ее книги и расставил их на полках дома. я ждал ее. по-прежнему ждал. она не вернулась и оставила меня наедине с ее книгами одного, умерев от лихорадки в те годы. я прочитал все, от корки до корки и каждый раз жадно прижимал ее имя к груди сильнее. я не спал ночами и пил, перечитывая ее книги, очень много. я научился плакать. как плачут искренне мужчины. хоть и часто отрицают это. я больше не зажигал свечи и переехал во Францию. Венеция осталась для нее.