<b>Примечание/Предупреждения</b>: В память о бесславно почившем во внеконкурсе арте «Мистер Найтмар». Мистер Найтмар приходит и спрашивает, страшно ли тебе, если сказать: «Нет», он заберёт твои глаза. Но что будет, если сказать: «Да»?

[MORE=читать дальше]– Стэн, а свет скоро включат?
– Скоро, Нэнс, разве тебе плохо? Смотри, какой у нас классный одеяльный домик. И фильм мы успели досмотреть... Ну, хочешь, я включу фонарик?
– Не нужно, Стэн, мне совсем не страшно!
– Стэн, а ты обещал нам с Нэнси рассказать про мистера Найтмара.
– Да! Расскажи, Стэн! Расскажи! Я не буду бояться, честно!
– Ну ладно-ладно, слушайте. Сейчас начало двенадцатого, это значит, мистер Найтмар уже вышел из своего дома. Каждый вечер ровно в десять он ужинает, выпивает пять-шесть чашек кофе без сахара, а в одиннадцать надевает шляпу и пальто и отправляется на службу...
– А кому он служит, Стэн?
– Да погоди ты, Нэнс! Стэн, а что этот Найтмар разве не страшила типа Клоуна из «Оно» или Джона Фроста? Тогда какая служба? Они же не работают.
– Ещё как работают... Так, не перебивайте. Ну вот, значит, он надевает свои пальто и шляпу и идёт на службу. Пальто у него самое обычное, чёрное, таких пальто в Нью-Йорке миллионы. А вот шляпа – другое дело. Можно подумать, что её широкие поля украшены крупными бубенцами, только они не звенят, а тихо постукивают, ударяясь друг о друга. Знаете, такой сухой стук: тук-тук, тук-тук. По этому звуку можно определить приближение мистера Найтмара...
– Ой, Стэн, кажется, я его слышу...Тук-тук.
– Это Бобби дурачится, Нэнс, не бойся. *смех*
– Бобби, ты кретин!
– Сама ты...
– А ну-ка тихо, а то не буду рассказывать... Вот, то-то! Так вот, на самом деле на шляпе у мистера Найтмара никакие не бубенцы, это настоящие человеческие глаза...
– У, Стэн, ты врёшь, нельзя человеческие глаза повесить на шляпу, и они вообще непохожи на бубенцы, они ж большие, как яблоко, и вообще вытекут сразу или высохнут... Тоже мне, мистер Найтмар!
– М-да, Бобби, тебе не рановато читать анатомические атласы? Ну слушай, умник, мистер Найтмар опускает эти глаза в специальный раствор, тогда они сжимаются и становятся твёрдыми. И стучат. Ясно тебе?
– Стэн, а Стэн, а зачем ему эти глаза?
– Как зачем? Я не говорил, что у него нет своих глаз? О, у него нет глаз – только две зияющие дыры на их месте, а когда он хочет что-то увидеть, то поворачивает шляпу так, чтобы глаза на полях были ровно напротив его пустых глазниц... Даже не смей, Бобби!.. Этот раствор, про который я скаал – особый, такой особый, что позволяет мистеру Найтмару видеть через мёртвые глаза... Так, вы меня сбили, на чём я остановился?
– На том, что мистер Найтмар идёт на службу.
– Точно. Служба у него очень простая: он ходит по улицам и выбирает дом, в котором кому-то снятся кошмары или где смотрят ужастики, или рассказывают страшные истории...
– Ой, Стэн, прямо как мы!
– Ага, Нэнс, как мы. Сейчас придёт мистер Найтмар... *смех*
– Дурак, Бобби! Дурак! Стэн, а чего он делает, когда найдёт?
– Что делает? А вот что: он подходит к тебе (а мёртвые глаза на полях его шляпы постукивают в такт шагам – тук-тук, тук-тук) и, хотя подходит очень медленно, ни убежать, ни закричать ты не можешь, просто стоишь на месте и смотришь, как он идёт к тебе. Он очень высокий, выше любого человека, и очень худой. Он повернёт свою шляпу так, чтобы видеть тебя, посмотрит как следует через мёртвые глаза и спросит, страшно ли тебе. Если скажешь: «Нет!», он заберёт твои глаза. Заберёт и унесёт к себе домой, чтобы окунуть в особый раствор и потом повесить на шляпу. У него дома целые полки, занятые человеческими глазами, он их вроде как коллекционирует, а самые красивые вешает себе на поля шляпы, вот так.
– Пока он донесёт их до дома, они уже вытекут...
– Ох, да заткнись, Бобби, сам спросишь у него, как он это делает, когда вы встретитесь...
– Стэ-э-эн? А откуда он вообще взялся, этот Найтмар? Кто он такой?
– Ну, Нэнс, никто точно не знает. Говорят разное, например, что он – старое проклятие, которое индейцы наслали на бледнолицых ещё во времена первых поселенцев; ещё говорят, что он – древний забытый бог, который сам собирает себе жертвы, а я вот уверен, что это просто человек, который однажды взял и продал душу Дьяволу...
– Нельзя просто взять и продать душу дьяволу, Стэнли... *смех* 
– Замолчи, Бобби! Конечно, он не просто так продал, да, Стэн?
– Уж конечно, не просто так, Нэнси. Когда мистер Найтмар был человеком, то он занимался тем, что снимал фильмы ужасов. Он был режиссёром. Только он был никому неизвестным режиссёром, потому что его фильмы ужасов никому не казались страшными, но мистер Найтмар не опускал руки, он был уверен, что однажды снимет самый ужасный фильм ужасов в истории, такой, от которого у всех кровь в жилах замёрзнет.
– А какие фильмы он снял? Его что, прямо так и звали – мистер Найтмар?
– Конечно, его звали не так, Бобби, только никто не знает его настоящего имени, а фильмов его нет в прокате, они все провалились; это происходило в восьмидесятые годы, тогда не было Ютьюба, чтобы заливать в него любую фигню, которую ты снимешь на свой телефон.
– Стэн, а Стэн? А мистер Найтмар снял свой самый лучший фильм?
– Нет, Нэнси, как раз в тот момент, когда ему в голову пришла замечательная,  самая лучшая идея для сценария, он попал в кошмарную автокатастрофу. Он не умер, нет, но потерял глаза в этой аварии...
– Как это – потерял?
– Это просто так говорится, Нэнс, бестолочь!
– Точно. Осколки лобового стекла...Нет, Бобби, даже не думай... В восьмидесятые не все машины были оснащены безопасными стёклами, так что осколки лобового стекла вонзились в глаза мистера Найтмара, и врачам пришлось их удалить. Я имею в виду и осколки и глаза. Короче, когда мистер Найтмар ослеп, то уже и речи быть не могло о том, чтобы продолжать снимать. Слепой режиссёр – это даже не глухой композитор. Мистер Найтмар просто сходил с ума от невозможности осуществить свою идею и снять свой гениальный фильм. Жена от него ушла, а друзья отвернулись, потому что общаться с ним стало невыносимо. И вот в день последнего отчаяния, когда он решил убить себя, чтобы не снятый фильм его больше не мучил, к нему пришёл Дьявол.
– Просто вот сам взял и пришёл? *смех*
– А какой он был? У него были рога и копыта?
– Да, Бобби, Дьявол не брезгует снисходить до людей, в отличие от Бога. Не знаю, Нэнс, в каком виде он появился перед мистером Найтмаром, только он предложил сделку: душу мистера Найтмара взамен на возможность снять самый страшный фильм в истории. И мистер Найтмар согласился. Тогда Дьявол забрал его душу, а потом открыл секрет, как сделать фильм, который напугает кого угодно.
– Как? Как?
– …
– Он сказал, что на свой фильм нужно смотреть глазами смелых людей, тогда сразу будет видно, что им кажется нестрашным и как это изменить. Ну и чем больше разных глаз, разных храбрецов, тем страшнее получится в итоге фильм. Вот потому-то он и забирает глаза именно тех, кто скажет: «Нет, мне не страшно». Особенно он любит приходить к тем, кто смеётся при просмотре ужастиков...
– Стэн, признайся уже, что ты врёшь, а? Ты же сам это только что придумал, идиот ты этакий...
– Что, Бобби, испугался? Ты-то сегодня хохотал, как дурак, когда мы смотрели «Пункт назначения».
– Ничего я не боюсь, дура... Оба вы придурки... Пойду, возьму себе ещё попкорна. Если за мной придёт этот Найтмар, попросите его подождать, я ему устрою самый страшный фильм!
– …
– Стэн, а Стэн? А что всё-таки будет, если мистеру Найтмару ответить: «Да»?

Когда Бобби вернулся с миской попкорна в тёмную гостиную, его брат и сестра уже выбрались из «одеяльного домика» и теперь сидели на полу перед неработающим телевизором. Бобби услышал, как скрежещет дверной замок.
– Это мама, – шепнул он, быстро отставив миску на журнальный столик. – Давайте её напугаем, быстро, прячьтесь!
Стэну и Нэнси понравилась эта идея. Стэн спрятался за телевизор, Нэнси за шторы, а Бобби встал у стены рядом с дверью. Сначала они ничего не слышали. Нэнси так и хотелось захихикать, когда она представляла, как испугается мама. Но время шло, и ничего не происходило. Нэнси даже подумала, что они ошиблись, и замок открыли у соседей, но тут тихо скрипнула входная дверь открываясь и закрываясь. Нэнси затаила дыхание и стала смотреть в маленькую щёлочку между шторами. В комнате стояла не такая уж непроницаемая темнота, фонари с улицы и луна давали немного света. «Тук-тук, – вдруг услышала она. – Тук-тук», – раздавалось в такт мерным медленным шагам, таким тяжёлым, что они никак не могли принадлежать их матери. Нэнси стало очень-очень страшно, но она обнаружила, что не может ни заплакать, ни даже подбежать к Стэну или Бобби. А потом в комнату вошёл мистер Найтмар. Нэнси сразу узнала его по глазам-бубенцам, висевшим на полях чёрной шляпы. Мистер Найтмар был высоченным, его шляпа почти задевала потолок, и это в их квартире со вторым ярусом! Мистер Натймар поднял руку и повернул шляпу так, чтобы два глаза оказались напротив его глазниц. Кисти его рук, очень белые, с длинными тонкими пальцами, почти светились в полумраке комнаты и напоминали Нэнси два странных бледных корня. Мистер Найтмар медленно обернулся и увидел Бобби, притаившегося у двери. Мистер Найтмар долго смотрел на него. Нэнси по-прежнему не могла шевельнуться и была уверена, что Бобби и Стэн тоже не могут. Наконец мистер Найтмар спросил голосом, напоминающим шорох киноплёнки:
– Тебе страшно, Роберт?
– Нет! – заорал вдруг Бобби. – Нет! Нет! Нет! Чёрта с два ты меня напугаешь, урод!
Неожиданно он схватил с полки канцелярский нож и замахнулся, чтобы воткнуть его в мистера Найтмара, но тот двумя длинными пальцами перехватил запястье Бобби, и нож как будто сам собой выпал из его руки. Тогда мистер Найтмар взял его за горло и поднял над полом. Бобби хрипел и бил ногами в воздухе.
– Очень хорошо, что ты такой смелый, Роберт, – прошелестел мистер Найтмар и начал доставать глаза Бобби свободной рукой. Его тонкие пальцы без труда пролезли в глазницы Бобби и выковыряли сначала один, потом второй глаз. Бобби при этом хрипел и визжал, как тот поросёнок, которого их дедушка резал прошлым летом. А Нэнси со Стэном не могли даже кричать, хотя очень хотели. Наконец мистер Найтмар разжал пальцы, и Бобби кулем упал на пол; он свернулся клубком, его руки и ноги странно подёргивались, но теперь он молчал. Мистер Найтмар снова повернул шляпу, опуская глаза Бобби в карман пальто, и шагнул к Стэну. Нэнси было видно их обоих. Стэн стоял бледный как смерть и смотрел прямо на безглазое, измазанное кровью лицо Бобби.
– Тебе страшно, Стэн? – спросил его мистер Найтмар. Стэн ответил не сразу, но потом хриплым, чужим голосом, который Нэнси даже не узнала, выговорил едва ли не по буквам:
– Да, сэр.
– Очень хорошо, что твоё сердце знает страх, Стэн, – сказал мистер Найтмар и взял его за плечо. Стэн дёрнулся, но остался на месте. Он продолжал смотреть на брата. – Такие сердца мне нужны, – договорил мистер Найтмар и вдруг просунул пальцы под рубашку Стэна и дальше, под его рёбра. Стэн коротко хрипнул, и глаза его расширились от боли. Мистер Найтмар дёрнул рукой так, как будто в груди у Стэна была дверца, которую легко открыть. И он действительно вскрыл его грудную клетку. Нэнси увидела белые рёбра Стэна и что-то тёмное внутри, и это тёмное начало литься и вываливаться на ковёр. Мистер Найтмар что-то нашарил в груди Стэна и отпустил его. Стэн завалился на ковёр ничком, не издав ни звука. Мистер Найтмар оглядел тёмный пульсирующий комок, который достал из его груди, и удовлетворённо кивнул сам себе. Из кармана он вытащил огромную плоскую коробку, похожую на те, в которых папа держал старые плёнки, открыл и положил туда сердце Стэна.
А потом он подошёл к шторам, где пряталась Нэнси, и отдёрнул их. Руки у него были чистые и белые, как будто кровь её братьев в них впиталась.
– Тебе страшно, Анита? – спросил он. А Нэнси молча смотрела прямо в его глаза, которые покачивались на шляпе. Она молчала и стояла так очень долго, пока не наступил рассвет. Она молчала, когда с рассветом ушёл мистер Найтмар; она молчала, когда приехала мама; она молчала, когда приехал папа, когда приехали скорая и полиция. Она молчала на расспросы полиции, молчала на расспросы психолога. Она молчала в больнице у постели Бобби и на похоронах Стэна. И на похоронах Бобби неделей позже она тоже молчала. За всю свою жизнь Нэнси не сказала больше ни слова и, хотя мистер Найтмар никогда уже не приходил к ней, она до самой своей смерти, видела перед собой два светящихся белых корня, мёртвые глаза-бусины и слышала вопрос: «Тебе страшно, Анита?».[/MORE]

Отредактировано Фёдор Сумкин (2013-11-01 20:34:13)

Название: Имбридинг
Размер: 957 слов
Примечание: Инбридинг (англ. inbreeding, от in — «внутри» и breeding — «разведение») — значение. В данном тексте правописание термина коверкается умышленно.

Алексей Иваныч мчался по лесу, загнанным лосём продираясь сквозь кустарник, грузно сигая через коварные коряги и ямы. Пот заливал ему глаза и застил путь, утирать его было некогда. За Алексеем Иванычем тянулся рваный след вещей, вывалившихся из рюкзака, который Алексей Иваныч не догадался скинуть с себя в начале погони. Это была именно погоня, потому что за тяжко дышавшим Алексеем Иванычем летел самый тёмный кошмар его детства, порождение рассказчицкого таланта его старшего брата, причина позорного дошкольного энуреза — Баба-Яга в ступе. Настоящей она была или нет, Алексею Иванычу было разбираться недосуг, он бежал так, как не бегал на сдаче нормативов в армии двадцать лет назад. Баба-Яга неотступно летела следом и дула в полицейский, судя по звуку, свисток, чем повергала улепётывающего Алексея Иваныча в ещё большее смятенье духа. «Брошу пить... брошу пить...», – мучительно стучало в его голове в такт с грохотом сердца, шпарящим на износ. – «Брошу пить... ей-бо...»

Мысль не додумалась, потому что земля и небо внезапно поменялись местами и Алексей Иваныч, нелепо взмахнув руками, обнаружил, что висит вниз головой, удерживаемый верёвочной петлёй за лодыжку. Алексей Иваныч успел ещё заметить довольного светловолосого сопляка лет десяти в косоворотке. Сопляк держал в руке верёвку и сидел верхом на тощем волке. Алексей Иваныч, прокляв тот день, когда решил пойти в турпоход, потерял сознание.

В себя Алексей Иваныч пришёл от мягкой тряски и негромкого разговора. Открыв один глаз, он обнаружил, что надёжно привязан уже за обе ноги к, о ужас, той самой ступе с Ягой. Ступа медленно летела вперёд, в чащу, совсем низко над землёй. Кроме того, Алексея Иваныча, судя по ощущениям, кто-то крепко держал за рюкзак, не давая голове волочиться по лесным кочкам. Алексей Иваныч закрыл глаза и попытался вторично упасть в обморок. Его попыткам мешал разговор между Бабой-Ягой и, очевидно, тем самым сопляком в косоворотке.
– Ууууу, шерсть на лесу, грибы в носу, – скрипела Яга, гэкая по-одесски, – Вань, аль он царевич, шо такой жырнай, ступа усё сопло стёрла яво переть.
– Не, бабуль, судя по паспорту, он гражданин эрэф, – сообщил детский голос и добавил, – москвич.
Алексей Иваныч похолодел и лапнул карман на жилетке, в котором хранились документы. Карман был пуст. Алексей Иваныч утроил усилия по впадению в обморок, так что мог бы уже впасть и в кому силой воли.
Бабка звучно харкнула.
– Масквич! В лоб кирпич! Когда масквич работать умел, я в девках бегала, цвяты нюхала.
– Ничего, бабуля, – бодро ответствовал голосок, – будет плохо работать, мы его съедим.
На этих словах попытки Алексея Иваныча увенчались успехом.

Когда он пришёл в себя во второй раз, то некоторое время лежал без движения, прикидываясь мёртвым, и прислушивался. Звуки кругом ничего не сказали Алексею Иванычу, так что пришлось ему приоткрыть глаза. Замутнённому пережитым ужасом взору его открылась просторная поляна. В центре поляны стояла большая изба на странных, гнутых сваях. У крыльца избы, спиной к поляне, возилась согбенная бабка с клюкой, а по поляне был рассеян десяток потрёпанных личностей разного возраста, в каждой из которых угадывался бывший турист или туристка. И все эти мрачные, грязные, замученные люди занимались чем-то загадочным со странными подвижными коробками из-под обуви. Алексей Иваныч открыл глаза шире и даже привстал. Рядом с ним заросший щетиной мужик меланхолично пихал в коробку живых червей. Коробка оказалась не совсем коробкой — это был небольшой деревянный ящик на тощих цыплячьих ногах, покрытый соломенной крышей. В ящике были прорезаны дверь и окна. В дверь-то червей и пихали. Однако, судя по всему, в ящике кто-то сидел — черви летели обратно в мужика. Алексей Иваныч огляделся. У каждого человека было по одному-два подобных ящика. Разница была в том, что у некоторых ящиков было по четыре цыплячьих ноги, а не по две, у некоторых имелся крокодилий хвост, а некоторые ящики сидели гроздью по три, как будто росли из одного корня в виде курьих лап. Алексей Иваныч начал остервенело тереть глаза.

Сопляк в косоворотке восседал на бочке, обложившись толстыми книгами. Рядом с бочкой сидел тощий облезлый волчара.
– Бабусь! – закричал пацан, – Я нашёл, откуда избушата! Это межвидовое скрещивание, ибр... ирб... имбридинг!
– Вумбилдинг, – отозвалась Яга, – ты паспорты не потерял ихние?
Люди на лужайке напряглись.
– Не, – сопляк значительно похлопал себя по боку, где, видимо, у него хранились все паспорта. И Алексей Иваныч тёр глаза и никак не мог поверить в то, что всё происходит наяву. Слева от него изнурённая девчонка старалась приладить на крышу одного из «избушат» клок соломы, пока её второй — трёхящичный – подопечный пинал собрата куриными лапами с острыми когтями.
– Помнишь, Горыныч-то прилетал, ну вот, – продолжал Ванька. – Сделал нашей Нюрке... имбридинг.
– Мимбриндинг, – ворчала Баба-Яга, – нахватался словей, хоть режь, хоть шей. Я тебе так скажу: ежели я ещё этого гада тут увижу, я яво ушибу насмерть!
Она ловко пнула избу, и, к ужасу Алексея Иваныча, та распрямила согнутые сваи, которые оказались огромными куриными лапами, и с шумом почесала ушибленное место. Волк и Ванька-сопляк тем временем шустро ринулись под избу и выскочили раньше, чем та уселась на место — в руках у Ваньки и в пасти у волка было десятка два крупных зеленоватых яиц.
– Имбридинг, – продолжала ворчать Яга, – греховодство одно, вот што, никакой приличный зверь полукровок не признаёт, наплодили тут, ядрёна-матрёна.
Волк и мальчик скучающе смотрели на бабку, которая придирчиво перебирала яйца.
– Баааа, а кто мой папа? – протянул Ванька. Волк странно хыкнул.
– Нет у тебя папки, – завопила Яга, – я у тебя и мамка, и папка, ты сам у меня в капусте народился, бабке пригодился.
Пацан открыл было рот, чтобы что-то возразить, но его прервал гул самолётных турбин. Алексей Иваныч с надеждой посмотрел в небо: спасатели?
Раздался дикий боевой визг, а следом за ним в небо взвилась Баба-Яга в ступе:
– Ырооооод! – орала она. – Горыныч, цуцкин сыыыыын! Я те покажу избы портиииииить!
– Слева заходи, слева!... Справа, справа, он на левую башку кривой, – подсказывал с земли Ванька. Они с волком, задрав головы, с интересом наблюдали за сражением, помахивая страшно похожими пушистыми волчьими хвостами. Алексей Иваныч решил, что паспорт ему ни к чему, тихо поднялся, пользуясь тем, что лежал далеко в стороне от остальных пленных, скинул с себя рюкзак и дал дёру.

Название: Сказка про женитьбу и способы её избежать
Размер: 1290 слов

Жил да был один принц. И давно уже пришла пора ему женится, а он всё сидел в замке, читал книжки, играл во флеш-приложения в королевских социальных сетях, охотился с друзьями на королевских угодьях, ходил по клубам, а о жене и не подумывал. Много раз устраивал король балы, чтобы принц присмотрел себе там невесту по душе, но принцу было не до того — на балах он сам играл в оркестре первой флейтой, а танцевать и вовсе не умел.
Тогда король отбросил в сторону свои невинные отцовские хитрости и однажды прямо и заявил наследнику: мол, мы, король, своей королевской волей повелеваем тебе жениться и настрогать наследников престола и по совместительству королевских внучат.
Принц в свою очередь горячо не хотел ни жён, ни детей. Ну что за глупость жениться, потому что так надо. Сидеть за столом с одной из жеманных дурочек — принцесс соседних королевств. Ещё и сопливые дети. Ну нет, лучше продолжать вести приятную и необременительную жизнь холостого принца. Но как же это отцу объяснить? Есть же сыновний принцевый долг! Тогда возьми он и брякни, что, я, мол, папа, не могу женится, потому как я — гей.
После такого заявления весь дворец пришёл в сильнейшее замешательство.
Отец-король, бросая короткие косые взгляды на единственного наследника, собрал великий совет. Совет заперся в тронном зале и долго шушукался. Потом из зала вышел самый младший советник, который вытянул короткую спичку, потупился и сказал принцу:
– Извините, ваше высочество, но вы должны быть отосланы из королевства, потому что для таких как вы существуют свои тусовки.
Так принцу собрали чемодан, посадили на автобус и отправили в местечко, где жила тусовка принцев-геев. Принц даже и опомнится не успел и «мама» сказать, как его уже высадили в сельской местности, в центре которой стоял огромный клуб со стеклянным потолком и зеркальными стенами. Там жили принцы-геи. Делать было нечего, и пошёл принц в клуб.
Там его встретили тепло, обнимашками и целовашками. Нарядили его в боа и шмотки в обтяжку в качестве обряда посвящения и потащили танцевать.
Жить с принцами-геями было весело — каждый день тусовки, дискотеки, охота, спортлото и футбол. Не жизнь, а малина. И принц окунулся в пучину этой жизни с головой.

Прошло три месяца. Мама-королева исправно слала принцу письма с лекциями о спиде и безопасном сексе и о том, что они с отцом усыновили лабрадора, который станет новым королём. Часто пыталась советоваться с принцем по поводу того, какую скатерть заказать в большой тронный зал. От этих писем принцу становилось почему-то очень невесело, и он уходил к другому принцу-гею, с которым особенно сдружился, они вместе слушали Мадонну и нюхали кокс, пока принц снова не становился весёлым и жизнерадостным.
И вот однажды друг принца пробежался пальчиками по его коленке и нежно сказал:
– Милый, мы с тобой уже долго дружим, а до сих пор ещё даже не целовались.
Принц поперхнулся "сексом на пляже" и вежливо ответил в том духе, что спасибо, мол, котик, но мне и так неплохо. Его друг отчего-то ужасно оскорбился и заявил, что если он его сейчас же не поцелует, то между ними всё кончено. Принц пожал плечами и ушёл к барной стойке.
Тут принцы-геи что-то заподозрили.
Утром, часов в четырнадцать, к принцу вошли официальные старейшины гей-общины и сказали:
– У нас для тебя плохие новости. Если ты не целуешься и не занимаешься сексом с другими мужчинами, ты не гей.
– Очень нужно, – пробормотал принц. – Не очень-то и хотелось.
– Вот и вали давай отсюда, натурал позорный, – сурово ответствовали старейшины. – Нельзя безнаказанно пить космополитен и отрываться под Мадонну, если ты не порешься в попку.
Принц от души послал их всех в область фаллопиевых труб, собрал вещи и уехал из клуба принцев-геев.
И стало ему грустно-грустно, он подумал, что теперь-то его непременно женят.

И вот когда он шёл очень грустный, пытаясь поймать очередную попутку в никуда, то споткнулся и упал в логово дракона. Дракон очень обрадовался, потому что крайне любил мясо, пропитанное лонг-дринками, но поскольку лонг-дринки преимущественно употребляли до стадии пропитывания только принцы-геи, а они принцесс спасать от дракона не рвались, то ел он такое мясо редко.
Но только дракон примерился захавать принца (который в принципе решил не сопротивляться и получать удовольствие), как ему в обе головы прилетело по туфле на каблуках. Дракон потерял сознание, а таинственный спаситель (в темноте логова принц не разглядел его) схватил принца за руку и потащил скорее на волю. На воле принц пришёл в себя и увидел, что его таинственный спаситель оказался очень миленькой принцессой.

Тем временем дракон в пещере тоже пришёл в себя, плюнул и решил отныне красть не принцесс, а принцев-геев, пропитанных коксом и лонг-дринками. И было ему счастье.

– Ну ладно, – мрачно сказал принц. – Шутки в сторону, ты меня прижала, окей, я согласен.
– На что ты согласен? – не менее мрачно спросила принцесса. – Даже не мечтай на мне жениться, в гробу я видела эти свадьбы. Меня папенька и маменька за это дракону и отдали, посиди, мол, без сети и светского общества в захолустье, посмотрим, как ты запоёшь.
– А чего ж ты от него сразу не сбежала? – изумился принц.
– Мампапе на зло, – сообщила принцесса. – Да и толку? Много разницы в том, где сидеть. Тем более, у дракона вай-фай нормальный. Был.
Короче, принц её уверил в том, что он никоим образом на её руку и сердце не покушается, несмотря на то, что принцесса самая обаятельная и привлекательная из всех, кого он видел. Но дело в том, что принц сам имел у графа Ануса в виду все свадьбы и женитьбы, потому что у него вообще охота, флейта и международный блог Слизеринский Принц 90210 на пять тысяч подписчиков.
Принцесса слушала его, слушала, а тут перебила и говорит, что знает этот блог, и она на него подписана и вообще просто «абажает» его фанфики по Гарри Поттеру, только она думала, что принц на самом деле девочка. А в блоге сама принцесса под ником Морган 3310 действует.
– А я наоборот думал, что ты мальчик, – признался принц. – Но вообще-то мне всё равно. Я и слешные фанфики пишу, потому что они популярны, а не потому что я гей.
И рассказал принцессе о своём печальном асексуальном опыте с принцами-геями.
– И что теперь думаешь делать? – спросила принцесса. Когда принц кончил рассказ, уже стемнело.
– А вот что, – сказал принц и потащил принцессу из леса в сторону своего королевства.

Прибыли они ко двору как раз в день всенародного праздника. Во дворце были гуляния, король и королева сидели на своих тронах, а между ними на месте принца сидел большой лабрадор в его короне.
Тут принц и принцесса вошли во дворец, а за ними все пять тысяч принцевых подписчиков с самодельными обрезами. Принц встал на стол и хорошо поставленным голосом объявил:
– Дорогие папа, мама и подданные. Я не гей, но жениться я не собираюсь, мне это не интересно, и человечество прекрасно обойдётся без моих генов, а королевство прекрасно перебьётся монархической демократией до поры до времени, чтобы не было всей этой фигни с королевским наследованием, а чтобы страной управлял избранник из числа народа. А если кто-то не согласен, мы с удовольствием устроим кровавый дворцовый переворот.
Пять тысяч подписчиков выразительно помолчали, и их обрезы тоже, а подданным и королю с королевой ничего не оставалось, как принять предложение принца.

Принцесса осталась жить с ним и ничуть не скучала, потому что вай-фай во дворце был ещё круче, чем у дракона.
Принц, избавленный от трона, с упоением предался флейте, охоте и блогу. И неплохо зарабатывал на первом и последнем.
Принцесса же в свою очередь кроме интернета занималась самодельными куклами и пошивом модных брюк всех размеров и тоже не бедствовала.
До самой старости они так и не встретили тех единственных и неповторимых людей, которые сделали бы их счастливыми, и поэтому они были счастливы просто так, сами по себе. И никогда не переживали по поводу того, в чём именно заключалось их счастье. Ведь что бы кто ни говорил, а счастливым быть не стыдно.

Название: Принцесса, которая жила в подвале
Размер: миди, примерно 4010 слов
Краткое содержание: Жила-была одна принцесса. Главное её отличие от других принцесс состояло в том, что она жила не в замке, не во дворце и даже не в башне, а в подвале.

Посвящается Мари.

Жила-была одна принцесса. Главное её отличие от других принцесс состояло в том, что она жила не в замке, не во дворце и даже не в башне, а в подвале. Королева-мать неоднократно умоляла её перебраться в коридор или хотя бы в холл, но принцесса коротко и твёрдо всякий раз отвечала: «Мне и тут не дует». Этим всё и заканчивалось.

На самом деле в подвале у принцессы было не так уж и плохо. Подвал-то был, как-никак, королевский — стены его были отделаны белым и розовым мрамором, полы — устланы красивейшими восточными коврами, а в дальнем углу устроен маленький бассейн, в котором плавали золотые рыбки. Вдоль стен стояли стеллажи красного дерева, полные самых разных книг; музыкальные инструменты, среди которых имелась и барабанная установка; а под самым потолком – крошечное окошко, куда проникали свежий воздух и солнечный свет.
Крыс, разумеется, в этом подвале никто и никогда не видал, благодаря принцессиной белой глухой кошке, жившей вместе с ней. Не трогала кошка одну только белую королевскую крысу, которая ещё до рождения принцессы спасла всё королевство, до смерти напугав злую ведьму, которая уже начинала читать своё страшное проклятье. Крыса жила тут же, в подвале в королевской норке. И ещё у самого окна на золочёной жёрдочке жила с принцессой белая королевская сойка. Если принцессе становилось грустно одной (что случалось не так уж часто), то она посылала сойку с приглашением к одной из своих подруг-фрейлин или подруг-принцесс. А ещё сойка приносила принцессе последние новости. К несчастью, сойку интересовали только дела, касающиеся окрестных принцесс, так что наша принцесса в точности знала, кто из её подруг куда съездил, кто занял какое место в конкурсе красоты или премудрости и сколько раз кого звали замуж.
Когда принцессе стукнуло восемнадцать, она стала чаще получать записки от королевы-матери, в которых говорилось примерно одно и то же: «Наша королевская дочь, в твои годы уже совестно быть незамужней. Когда же ты осчастливишь королевство браком? Только изъяви согласие, и моё королевское величество тут же подберёт тебе подходящую партию. Целую, мама».
После этих записок принцесса на целый час усаживалась за барабанную установку и колотила палочками по барабанам так, что глухая принцессина кошка забивалась в дальний угол подвала, а глашатаи королевства оповещали население о землетрясении.
А тут ещё сойка повадилась носить одни и те же новости, да ещё и комментариями их сдабривала:
– Сегодня вышла замуж принцесса на горошине! А она, между прочим, двумя годами моложе тебя!.. На будущей неделе свадьба принцессы-пастушки, её руки сто три принца добивались. А ты всё тут сидишь, по балам не ездишь, в королевских забавах не участвуешь, тебя принцы и в лицо-то не знают...
Терпела принцесса, терпела, а потом пообещала сойку обратно в подвал не пускать, если та ещё раз с такими новостями ей на уши сядет. Хоть сойка и перестала принцессу новостями про чужие свадьбы доставать, но что-то такое засело у принцессы в голове, потому что однажды ночью ей приснился странный-престранный сон.
Снилось ей, будто стоит она на перекрёстке трёх дорог. И на всех трёх указателях написано, что ведут дороги эти прямиком к счастью. Подумала принцесса, подумала, да и пошла по правой дороге. Только сделала она один шаг, как в ноги ей вцепилось что-то тяжёлое и не отпускает. Смотрит принцесса, а на ногах у неё висит какая-то крошечная уродливая бабка – косматая, немытая, горбатая – крепко-крепко принцессины ноги держит, шагу ступить не даёт. Спрашивает её принцесса:
– Ты кто, бабушка и зачем мне идти не даёшь?
– Я, – говорит бабка, – Старуха-боюха, сто лет на этой дороге сижу, путников от беды отвожу, от великой опасности охраняю. Не ходи ты по этой дороге, пропадёшь ни за грош. Те, кто по этой дороге ходят, назад не воротятся.
– А что ж это за дорога, бабушка?
– Эта дорога называется «Странствие».
Послушалась принцесса старуху-боюху и вернулась на распутье. В этот раз решила она пойти по средней дороге. Только сделала два шага, как чувствует – на руки ей что-то тяжёлое опустилось, да так, что и шагу не ступить под этим грузом. Глядь, а это другая старуха, косматая, толстая, глаза мутные из-под тяжёлых век глядят; на руках принцессиных повисла и не отпускает.
– Ты кто, бабушка, и почему мне идти не даёшь? – спрашивает принцесса.
– Я – Старуха-ленюха, – отвечает бабка, – на этой дороге тысячу лет сижу, путников сторожу от великой опасности сберегаю, от горького горя спасаю. Не нужно тебе по этой дороге ходить – завистников да болтунов кормить. От добра не ищут добра, ты и так уже достаточно по этой дороге прошла.
– А что ж это за дорога, бабушка?
– Это дорога под названием «Признание».
Принцесса подумала, подумала, оглянулась – и впрямь, довольно прошла. Посмотрела вперёд – дорога в гору поднимается круто, да ещё и колючками всякими позаросла. Послушалась принцесса старуху и не пошла дальше, вернулась на распутье.
Осталась последняя дорога, по которой принцесса ещё не пробовала идти. Просыпаться ей было рано, так что решила она и эту дорогу опробовать. Только сделала она три шага, как чувствует – кто-то скакнул к ней на грудь, да вцепился в шею и повис мельничным жерновом — такой тяжёлый, что идти дальше никак не получается.
Смотрит принцесса, а у неё на шее ещё одна старушонка болтается – малюсенькая, меньше первых двух, сморщенная так, что и глазок за морщинами не видно, а на спине у неё вроде как мешок большой, больше старушонки, а мешке вроде всё ворочается кто-то.
– Ты кто, бабушка и почему мне идти не даёшь? – спрашивает принцесса.
– Я, – говорит бабка, – Старуха-вруха, а в мешке внучка моя – Недоверка. Мы уже три тысячи лет на этой дороге сидим да людей от неё отваживаем. Плохая это дорога, на ней всякого страдания ждут тяжкие да погибель неминучая.
– А что это за дорога, бабушка?
– Любовью эта дорога называется, только ты по ней не ходи, ножки наколешь, руки порежешь и сердце разобьёшь.
Послушалась принцесса старухи-врухи и не пошла по дороге дальше – вернулась назад, к перепутью. Тут-то она и проснулась.

«Ну и сон», – подумала принцесса, огляделась по сторонам и поняла, как же ей тут всё надоело: и чудесные мраморные стены, и золотые рыбки в бассейне, и даже любимые книги и барабанная установка.
– Всё! – решительно сказала принцесса. – Хватит мне тут сидеть! Сегодня же ухожу путешествовать по миру!
Сказано-сделано. Ну, а чтобы королева-мать не приладила к ней целый полк фрейлин, поваров, охранников, фуражиров и прочей дворни, решила принцесса в путь отправиться тайком. Наделала себе бутербродов с бананами, набрала сухой овсянки в пакетиках, захватила бутылку клубничного йогурта, переоделась в королевские джинсы и королевскую футболку, кликнула с собой крысу, кошку и сойку и вышла из подвала. Крысу она посадила себе на плечо, кошку спрятала в рюкзачок, ну, а сойка сама рядом полетела. Вышли они из подвала в холл, из холла на крыльцо, с крыльца в сад, а из сада к дворцовым воротам подошли. И вот странно – утро ещё раннее, всюду птицы поют, за дворцовыми воротами дорога, солнцем залитая, так и манит, а принцессу такой страх вдруг взял, что она встала столбом перед воротами и ни шагу не может заставить себя ступить. И чего боится – понять не может, и чего делать – не знает. Так бы и стояла принцесса у ворот, да на замок оглядывалась, а то, может и вернулась бы назад, да только вдруг пищит ей на ухо старая белая крыса:
– И-и-и, чую, Старуха-боюха к тебе прицепилась. Ну, да ничего, я с ней давно знакома и знаю, как с ней договориться. Ты, принцесса, запевай чего-нибудь дорожное.
– Петь я как-то не очень люблю, – говорит принцесса. – Лучше плейером обойдусь.
Принцесса вставила себе в уши наушники и к середине припева «Breaking the habits» была уже далеко от дворцовых ворот.
Долго ли, коротко ли она шла с крысой и кошкой (и сойкой, рядом летящей), а только половины бутылки с клубничным йогуртом как не бывало. Кругом красота необычайная – край-то у принцессы живописный был: леса густые, зелёные, луга разнотравные, цветами усыпанные, горы высокие, реки хрустальные.
«Надо же, – думала принцесса. – А я-то считала, прекраснее дворцового сада ничего в мире нет. Правильно я из подвала ушла».
И вот подошла принцесса к высокой скале, которая стеной тянулась до самого горизонта и влево и вправо. А к скале приставлено много-много самых разных лесенок и лестниц. Да таких красивых, что смотреть без того, чтоб дыхание не занялось, – невозможно. У каждой лестницы стоял человек и споро прилаживал новые ступеньки. Некоторые лестницы уже были такими высокими, что терялись в облаках, а люди, которые их делали, на скальных лугах жили, а всё не переставали лестницы свои выше и выше строить.
В деревне, что при лестничных дел мастерах стояла, приняли принцессу ласково, пустили переночевать, накормили и напоили её саму, и зверьё её.
А на другой день подошла принцесса поближе: посмотреть, как лестницы делают. У кого работа шла легко да весело, а у кого тяжело, шатко да валко. Один рыцарь в бейсболке, к которому принцесса ближе всех стояла, всё не мог следующую ступеньку приладить к своей лестнице – лестница сразу завалиться вбок норовила. Красивая она у него была, в узорах разных, да только кособокая, как чёрт. Пыхтел рыцарь над ступенькой, пыхтел и никак у него ничего не выходила. Принцесса не выдержала, подошла к нему и говорит:
– Разбирай-ка ты свою лестницу, рыцарь – она чем дальше, тем хуже стоять будет. Если хочешь, я тебе подскажу, как её ровной сделать.
– Ты-то в этом что понимаешь? – огрызнулся рыцарь, красный и взмокший от тщетных усилий. – Я, между прочим, прежде, чем её строить, полгода на специальные курсы по лестничному делу ходил. А тебя в нашей деревне вообще впервые вижу...
Принцесса уже хотела пожать плечами и отойти, но рыцарь её остановил:
– Ладно-ладно, прости, – говорит. – Я с этой лестницей уже тут просто... заработался. Помоги, раз знаешь как. Хуже-то не будет, наверное.
И научила принцесса рыцаря пользоваться уровнем и линейкой и как перед постройкой расчёты делать. Старую лестницу они разобрали, давай новую делать. Тут у рыцаря работа и пошла как по маслу.
– А зачем вы все хотите на эту скалу залезть? – спрашивает принцесса.
– Как зачем? – удивляется рыцарь. – За счастьем, конечно. Там, на вершине скалы, говорят, счастье ждёт. Сама-то тут как оказалась, раз не знаешь?
Подумала принцесса: «И правда, за чем же ещё ходить, как не за счастьем? Попробую-ка и я лестницу собрать».
– Пожалуй, – говорит, – пойду и я за счастьем, раз такое дело. Только из чего бы мне лестницу построить?
– Да хоть из чего, – говорит рыцарь, утирая пот. – Что есть, из того и строй. Я вот из деревяшек строю, а там вон кто-то умудряется из шёлка лестницу прясть. Говорят, даже из стекла где-то есть.
Задумалась принцесса, из чего ж ей лестницу строить, а кошка с сойкой ей и говорят:
– Ты, ваше высочество, плети лестницу из ивовых прутиков, мы тебе сейчас из соседней рощи натаскаем, сколько нужно будет.
Обрадовалась принцесса, устроилась неподалёку от рыцаря и давай свою лестницу плести. Так за весёлыми разговорами работа у них и заспорилась. К полудню оба они были уже высоко-высоко на первом скалистом лугу. Там они решили отдохнуть и пообедать. Принцесса поделилась с рыцарем своими банановыми бутербродами, а рыцарь с принцессой – сардельками. Сидят они, едят и смотрят на долину, которая перед ними как на ладони. А луг, где они сидели, тоже ничего себе оказался, красивый, гостеприимный – со звонким весёлым ручьём и мягкой, как перина, травой, да ещё и фруктовые деревья в глубине луга, у скалы росли. Мышка с кошкой сразу бегать по лугу принялись, а сойка полетела к деревьям и там устроилась.
«Да тут жить можно», – подумала принцесса и улеглась на траву. И рыцарь рядом улёгся. И валялись они на травке до самого вечера. Ну а вечером вроде как и работать поздно. Остались ночевать на лугу – ночи тёплые стояли, ясные. Утром проснулись тоже не рано, овсянкой принцессиной позавтракали, водой из ручья запили да груш с деревьев нарвали. И опять на травку легли.
– Надо бы дальше лестницу делать, – говорит рыцарь.
– Да мы и так уже высоко забрались, – отвечает принцесса сонно. – Куда выше-то? Зачем? И тут хорошо, очень похоже на счастье.
– Так ведь до верха вон сколько ещё осталось, счастье там должно быть, на самом верху, – возражает рыцарь. Да только в голосе его неуверенность слышится.
Тут белая королевская кошка прыг принцессе на грудь и мурлычет:
– Ваше высочество, чую я, Старуха-ленюха вас одолела. Я с ней хорошо знакома, знаю, как с ней справиться. Вы пока с рыцарем встаньте да поиграйте в прятки или в догонялки.
Послушались рыцарь и принцесса кошку, вскочили с травы и давай в салки-догонялки играть. И пяти минут не побегали, не запыхались даже, как чувствуют – вся их лень куда-то испарилась. Взялись они опять за дело, за лестницы свои, и к вечеру уже были на самой вершине скалы. А вершина та оказалась не пиком, а горным плато — широким, до самого горизонта. А рядом со скальным обрывом, откуда они выбрались, притулился крохотный домик с садиком. Хорошенький, опрятный. Уже темнеть начинало, так что решили они попросить ночлега у хозяев домика. Постучали, дверь сама собой и открылась, а в домике – никого. Вошли они в домик, а там светло, тепло, чисто – электричество, отопление, водопровод, да в придачу холодильник, полный их любимой еды – как будто их ждал кто-то. Наелись, напились рыцарь с принцессой. Принцесса целый час в ванной отмокала, рыцарь свой меч полировал. А потом и спать повалились.
Утром встали, завтрак сообразили, цветы в доме полили. Вроде бы пора дальше идти, да не хочется домик гостеприимный бросать.
– Может, это и есть счастье? – говорит рыцарь. – Выходи за меня замуж, я тебя любить буду до самой смерти.
– Ну не знаю, – говорит принцесса, – как-то я себе это иначе представляла...
Рыцарь насупился, а принцесса и не знала, как его утешить. Не то чтобы он ей не нравился – он был весьма милым рыцарем, пока они строили лестницы, то успели неплохо друг друга узнать, например, что музыкальные пристрастия у них почти полностью совпадали, а ведь это уже немало!
Короче говоря, решили они пока пожить в домике вместе, попробовать, что из этого выйдет. Вдруг и правда – счастье? И стали они хозяйство вести: по очереди готовили и прибирали в доме, занимались огородом и рыбачили в горном озере. Вечерами они сидели вместе на крыльце, смотрели на закат, болтали о приятной ерунде, и было им хорошо и спокойно. Рыцарь научил принцессу фехтовать и стрелять из лука, принцесса научила рыцаря играть на барабане и читать научную фантастику. А какое-то время спустя начал снится принцессе странный-престранный сон. И повторялся он каждую ночь.
Снилось ей, будто встаёт она посреди ночи с кровати, выходит из дому и идёт всё дальше и дальше, мимо сада-огорода, мимо озера, мимо рощи, через арку синих камней спускается с плато в долину, да по длинной дороге приходит к высокому замку.
Никто этот замок не охраняет, ворота его открыты, и во дворе пусто и в целом замке никого нет. Только чувствует принцесса, что спрятаны в этом замке её счастье и её судьба. И сидят они глубоко в подземелье замковом и выбраться сами никак не могут. А сама принцесса как только подходит к тяжёлой дубовой двери, за которой её счастье ждёт, так и просыпается. Измучил принцессу этот сон, а рыцарю она про него не рассказывала, сама не знала, почему. Стала принцесса сама не своя, даже почти не замечала, что и рыцарь изменился, стал подолгу на рыбалке задерживаться. А если принцесса сама на рыбалке была, то часто возвращалась в пустой дом, куда рыцарь приходил далеко за полночь. На редкие рассеянные вопросы принцессы рыцарь краснел и говорил разное: то что на светляков засмотрелся, то что ногу поранил, то что рыбу долго вываживал. А когда сам спрашивал, что принцессу гложет, она ему уверенно врала, что просто соскучилась по маме и барабанам, или будто переживает, что кошке тут скучно, крысе грустно, а сойке тоскливо.
И начала принцесса сама с рыбалки задерживаться, а то из дому уходить до ночи. Шла она мимо озера, к синим камням, как во сне, и подолгу сидела там, глядя на долину, по которой вилась длинная дорога, и всё думала, кто же там сидит в высоком пустом замке за дубовой дверью. Наверное, сидит там какой-то принц или другой рыцарь. Потому что её рыцарь, конечно, милый, только какое же он счастье, если даже не рассказывает ей о том, где вечерами пропадает? Небось, лазает тайком в деревню лестничных дел мастеров, симпатичным девчонкам помогает лестницы делать и глазки попутно строит. Так думала принцесса, и от этого всё сильнее тянуло её пойти на поиски того самого замка. Только всё не решалась она никак поговорить с рыцарем на этот счёт. Но однажды за завтраком рыцарь ей и говорит:
– А чего это ты вчера так поздно домой вернулась?
– Не знаю, заблудилась, – отвечает принцесса. – А ты-то сам где вечерами пропадаешь?
– Да так, – говорит рыцарь и замолкает.
Вот сидят они, молча завтракают, а настроение у принцессы портится и портится. Уже и забыла она, что уходить от рыцаря собиралась, – горькая ревность ею овладела. Не может же человек просто так врать о том, где вечерами ходит? Рыцарь напротив сидит, овсянку жуёт, и сам тоже мрачнее тучи, небось, о том же самом думает.
Тут вдруг королевская белая сойка слетает к ним и садится прямо на чайник, да и говорит:
– А ведь к вам Старуха-вруха прицепилась, верно вам говорю. И внучка её Недоверка уже так выросла, что скоро домик по брёвнышку развалит.
– А что же нам делать? – спрашивают хором рыцарь и принцесса. Сойка им и отвечает:
– Уж эту старуху я хорошенько знаю, и вам с ней сладить помогу. А чтобы от неё избавиться, нужно вам дать друг другу обещание любое, да главное, чтобы это обещание сдержать. Как обещание исполнится, так Недоверка и станет снова крошечной. Да только обещание серьёзное должно быть, потому что Недоверка уже такая толстая, что её одним выполненным обещанием вовремя дома быть или посуду вымыть не проймёшь. А чтобы Старуху прогнать, нужно что-то правдиво рассказать, чего вы до сей поры скрывали друг от друга.
Посмотрели друг на друга рыцарь с принцессой и покраснели. Да делать нечего. Говорит принцесса первая:
– Обещаю тебе, что ровно через год буду ждать тебя на этом самом месте, и если мы оба будем ещё свободны, а ты будешь не против, то стану твоей женой и до конца жизни тебя не покину.
Говорит рыцарь:
– Тогда и я обещаю, что буду тебя тут ждать через год, и если будем мы свободны, а ты будешь не против, то стану твоим мужем и буду тебя любить до самой своей смерти.
И не то чтобы им легче стало, но как-то они приободрились. Тут принц и говорит:
– Теперь слушай, что я от тебя скрывал. Ходил я каждый вечер на тот конец плато, к арке из красных камней и смотрел на дорогу. А делал я это потому, что мне снилось, будто...
– В высоком замке ждёт тебя твоя судьба? – перебивает его принцесса.
– Ну да, – говорит рыцарь удивлённо, – правда, не совсем в замке, а на рыцарском турнире, но, в общем, ход мыслей верный.
– И мне, – говорит принцесса, – то же самое снилось. В смысле, что ждёт меня моя судьба за дубовой дверью в высоком замке... И я ходила к синим камням, что за озером стоят.
– Ну, – говорит рыцарь, – значит, нужно нам сейчас разойтись, за год-то мы каждый своё отыщем. Только ты обязательно возвращайся, даже если за дверями тебя ждёт принц-красавец. С ним приходи, познакомишь.
– А ты, – говорит принцесса, – тоже возвращайся, даже если на том турнире тебя будет ждать самая прекрасная дева в мире.
Тут уже им гораздо легче стало, как будто камень с души свалился. Попрощались они друг с другом слёзно, решили было никуда не ходить, да вспомнили каждый о своём сне – и пошли в разные стороны от домика, который им родным стал.
Ну, а с принцессой, конечно, отправились крыса, кошка и сойка. Прошла принцесса мимо озера, по тропинке вышла к знакомым синим камням, которые стояли аркой, и наконец-то пошла по той дороге, на которую только и смотрела все эти недели. Долго ли, коротко ли, только по дороге ни одной живой души принцесса не встретила: ни мышь дорогу не перебежала, ни птица по небу не пролетела, ни человек по дороге не прошёл. Дошла принцесса до того самого высокого замка. Шпили его башен в небо впиваются, а ни на воротах никаких знамён не видно. Забилось её сердце сильно-сильно, так она заволновалась. Только хотела сделать шаг за ворота незапертые, как крыса и кошка выпрыгнули у неё из рюкзачка, а сойка назад отлетела.
– Прости нас, ваше высочество, только мы в этот замок зайти не можем, придётся тебе одной идти.
Стало принцессе немного не по себе, но делать нечего – не для того она столько прошла, чтобы теперь отступать. Простилась она с крысой, кошкой и сойкой, попросила её ждать тут не дольше, чем три дня, а потом идти домой и рыцаря там дожидаться.
Вошла она на двор, огляделась – никого нет, как во сне. И направилась принцесса через двор к главным воротам замка. Те тоже распахнуты были. Вошла принцесса в залы. Всюду пусто, только ни пыли, ни паутины нет – как будто замерло в замке одно-единственное мгновение, и всё длится и длится.
Долго бродила принцесса по пустынным залам и переходам замка, но не встретила ни души, не нашла ни пылинки. И вход в подземелье тоже не нашла. Забрела она в ту часть замка, где обычно слуги живут, и видит: сидит на сундуке древняя старуха. Седые волосы её до самого пола свисают, сама она босиком, в одной холщовой рубашке сидит да плетёт что-то из разноцветных ниток.
– Здравствуй, бабушка, – вежливо говорит принцесса, – а что это ты тут одна делаешь? Почему осталась? Куда все люди из этого замка делись?
Долго молчала старуха, прежде чем ответить. Потом веки тяжёлые подняла, посмотрела на принцессу взглядом пронизывающим, до самого сердца пробирающим, и говорит:
– Что ты, милая, – а голос сухой у неё, тихий, как песчаный шорох, – люди в этих краях отродясь не жили. А что я делаю? – так приданое тебе тку покамест.
Удивилась принцесса ужасно, но виду не подала. Присмотрелась, а нитки в руках у старухи разные – одни длинные да яркие, другие короткие, как огрызки, серенькие, невзрачные, меж собой одинаковые. Вплетает их старуха в длинное полотенце. Полотенце хоть и разных по цвету ниток, а сплошь белое выходит.
– А почему, бабушка, у тебя пряжа такая странная? – спрашивает принцесса.
– Уж какую ты мне даёшь, такая и есть, – отвечает старуха голосом своим шуршащим. – Ежели какой день полный, да яркий – он за иные месяцы идёт, а если уж день из тех, что ты в подвале провела, так те короткие, негодные, сотня за десяток идёт. Да уж вплетаю и их, коли ничего другого нет. А ведь чем полотенце длиннее, тем свадьба твоя дальше откладывается.
– С кем же свадьба-то, бабушка? – спрашивает принцесса, а сама чувствует: отчего-то так страшно ей становится, что все тело холодеет.
– Да уж с тем, с кем каждый при рождении венчается, – говорит ей старуха. – Со смертью своей.
Побледнела принцесса от этих слов, хоть и была не робкого десятка. Отступила она на несколько шагов от старухи.
– Так вот почему мне этот сон снился! – говорит принцесса тихо. И тут понимает, как же ей сейчас умирать-то не хочется, и какая же она дура была, что от рыцаря своего ушла, да и ему уйти позволила. Так ей стало тоскливо и досадно – хоть плачь. «Неужели и всё?» – думает принцесса, – «Всё моё счастье и судьба в этой... свадьбе? Ну, не может этого быть!» Но тут старуха ей и говорит:
– Нет, не за тем ты сюда пришла, чтобы свадьбу свою отпраздновать. Не пришло ещё твоё время, вон сколько у меня ещё мотков пряжи, которые ты мне не отрезала да не отдала.
И головой кивает в угол, а там гора мотков пряжи лежит. Пряжа бесцветная, как будто стекло тонкое в клубки смотали. А старуха продолжает:
– Пришла ты сюда, чтобы счастье своё найти. Ну, так иди, я тебя не удерживаю, – и махнула рукой в другой угол комнаты. Смотрит принцесса, а там дверь видна приоткрытая, а за дверью – ступеньки. Перевела принцесса дух, ещё раз оглянулась вокруг, посмотрела на старуху с пряжей, пошла да и открыла дверь в подземелье.
Долго спускалась она по длинной каменной лестнице. Факелов на стенах там не было, но принцесса видела, куда ступает, потому что на ступеньках росла какая-то светящаяся плесень. Очень боялась принцесса упасть на скользких ступенях и кости себе переломать, так что шла она очень медленно и осторожно. Но, пусть и показалась лестница бесконечной, добралась принцесса до самого низа подземелья. И оказалась принцесса перед той самой дубовой дверью, которую она во сне видела. Взялась она за ручку медную, тусклую, а сама только и слышит, как в висках сердце грохочет. Потянула принцесса дверь на себя, а за дверью... За дверью, видит, – её собственный подвал, из которого она давно ушла: те же стены розового мрамора, тот же бассейн с рыбками, те же книги, окошко и даже те же самые барабаны. А за барабанами сидит вторая принцесса. И выглядят они обе точь-в-точь одинаково, не отличить.
– Ты, что ли, меня спасти пришла? – недоверчиво спрашивает вторая принцесса (а голос у неё знакомый – совсем как у нашей принцессы). – Не может быть, за мной рыцарь или принц должен придти!
– Ну, извините, – говорит принцесса. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Не нравится, сиди тут дальше. Я, может, тоже думала, что тут прекрасный принц или отважный рыцарь в плену томятся. Счастье, короче! А тут только ты! То есть я!
– Нет-нет, – быстро говорит вторая принцесса, – скорее, пойдём отсюда.
Взялись они за руки и пошли прочь из подземелья, мимо жуткой старухи, вон из замка.
– Ну что, какие у нас планы? – спрашивает вторая принцесса.
– Я, например, собираюсь вернуться в свой любимый домик на вершине скалы и ждать там возвращения своего рыцаря, потому что я пообещала, – говорит принцесса. – А ты как хочешь.
Тут подбегают к принцессам кошка и крыса, и сойка подлетает:
– Смотрите, смотрите! – кричат. – Так мы и знали, что принцесса не зря всё это затеяла – вот, пожалуйста, себя нашла!
И хорошо, что нашла, потому что какой разговор может быть о счастье, пока ты сам себя не нашёл?

Изобрели, там же написано - мозг человека, погружаемого в сон не годится

На двоих денег не хватило.

Власть есть, но вмешиваться он не может - техника безопасносте.

И как, было не ясно? Таким образом оформленный диалог в моём случае усиливал атмосферу "разговора в темноте".

Какой смысл может быть в ужастике?  Чтобы ты ни сделал - будет плохо.

Неть.

Щас верну должок

Опс, сорри, выложил ту редакцию, где про это не сказано.

Строжайший отбор, чо. Случайности не исключены, но минимизированы. Хотя мне про матчасть в этом рассказе только ленивый не потыкал В другой раз буду внимательнее.

Нет, отключение идёт сложнее, чем рубильник. Оба объекта могут влиять на процесс включения, но второй не способен помешать первому.

Нет, я помню эту твою фишку - у тебя везде диалоги висели - когда капитан паренька нанимал, например.

Если бы кроме тебя были ещё люди, которые не поняли, что дети сидят в домике из одеял, в кромешной темноте, я бы решил, что это мой косяк

Да, это плохо, что настолько предсказуемо.

Тут мне стало интересно, что ты понимаешь под "смыслом текста"

Не, там должно быть - ни на них, ни на воротах, спс.

А она себя не в прошлом нашла, это метафизическая сказка

Это логика иерархического подчинения же Робот безоговорочно подчиняется человеку.

Кто знает, какого цвета ноги у старой избы 

Так, целью вызвать сопереживания герою не стояло. Цель гг тут только быть глазами, через которые транслируется история с "имбридингом"

Так ты его сам и провозгласил - если в итории есть холостые принцы и принцессы, то хэппи-энд состоит в их женитьбе или нахождении любви 

Бггг, далеко не все.
Впрочем, тут можно сказать - я тоже хочу быть счастлив своим собственным особым способом