Ох, и нелегка жизнь домашней хозяйки!
Иногда приходится делать несколько дел сразу. Да не иногда, а каждый божий день. Давненько уже не бывало такого, чтобы Вера, будучи домохозяйкой, просто сидела и смотрела телевизор, к примеру, или пила чай без мыслей о не глаженном  белье, либо о несделанных уроках сына-второклассника. Нет, как замечено было умными мужчинами, женщина, конечно, устроена так ловко, что способна предельно рационально использовать сутки, данные ей на заботу о семье и доме. Среднестатистическая женщина в этом плане вне конкуренции. А если она при этом домохозяйка, то ее еще и положение обязывает содержать хозяйство в достойном виде. Тут уже на работу не сошлешься… Вот и приходится изо дня в день вертеться бешеной белкой и взмыленной лошадью – это в душе, а внешне – цвести и приятно пахнуть. Истинная домохозяйка – это не тетка с «крабиком» в немытых волосах и в заношенном (все равно никто не видит) халатике. Истинная домохозяйка – это хозяйка дома: опрятного, светлого, теплого, гостеприимного, радующего глаз – такого же, как она сама. Вера была убеждена в этом, хоть и не знала, откуда появилась в ней это убеждение. Ее мать всегда работала, а домом занималась по минимуму, на себя же у нее и вовсе времени не хватало. Так же жили и семьи всех ее подруг.
А Вера, так получилось, стала именно «хранительницей домашнего очага», в том самом смысле, который вкладывали в это словосочетание древние, с учётом наличия центрального отопления. Работка не из легких, надо сказать. Голова порой идет кругом. Хоть разорвись, бывает. Конечно, всё как по списку: дела-то каждодневные, насущные, привычные. Но и домохозяйка тоже человек.

Вот пример. Поставила как-то Вера суп вариться, а сама в магазин побежала: соль закончилась, пять минут всего – тут через дорогу. И у самого подъезда на обратном пути вдруг встретила учительницу Серёжкину – Нину Ивановну, пожилую, аккуратную, строгую, но приятную в общении женщину. Ну, как не поинтересоваться делами сына-оболтуса? Мать ведь она: лучше уж будет в курсе всего, чем потом на родительском собрании краснеть. Вот и заговорилась и не заметила, как минут сорок пролетело. И только когда Нина Ивановна стала хвалить Сережку за отменный аппетит во время школьного обеда, Вера схватилась за голову: «Суп!» - про суп-то она забыла! Наспех извинившись перед учительницей, которая всё поняла по мучительному выражению Вериного лица, она влетела через две ступеньки на третий этаж, мгновенно открыла обычно непослушный замок двери и, не снимая обувь, проскочила на кухню, где отчаянно бурлил наполовину выкипевший бульон, а кастрюля и плита были опушены коричневой пеной. К счастью, вода, выливаясь за края, не затушила газ.

Зато в другой раз вода сыграла-таки злую шутку с нашей домохозяйкой. Как-то было, сломалась стиральная машина, и Вере пришлось стирать по старинке, на руках целую корзину белья. Когда всё было выстирано, она включила воду и поставила заглушку, чтобы набрать воды в ванну - для полоскания. В это время из школы вернулся Сережка, и Вера побежала на кухню, чтобы накормить его. У нее заранее было разведено тесто на блины. Мама Вера так увлеклась беседой с сыном, уминающим румяные блинчики и прихлёбывающим чай, так приятно расслабилась после ручной стирки, от которой уже успела отвыкнуть после покупки чудо-машинки, что напрочь забыла о набирающейся в ванной воде. Только когда соседи снизу стали трезвонить в дверь, Вера подскочила, как ошпаренная, и по традиции схватилась за голову: «Вода!» Потом они с Сережкой долго шлепали тряпками и гремели тазами, убирая в ванной воду, чуть не перелившуюся через порог в прихожую. В результате были совсем забыты уроки, которые задали Серёжке на дом.

С ума можно сойти порой, если всерьез расстраиваться из-за этих «несчастных случаев на производстве». Веру же иногда посещали забавные рационализаторски-инженерные идеи. Особенно, когда ее катастрофически не хватало на все дела сразу. Вот бы, думала она, устроить так, чтобы разные части тела выполняли свои обязанности, независимо друг от друга… Хорошее воплощение фразы: «Хоть разорвись!» Сколько бы времени экономилось. Бред, конечно. Даже жутковато выглядит, если только представить. Вот руки: они убирают и готовят; вот ноги: эти самостоятельно бегают по магазинам и в школу на собрания; вот голова: она тем временем помогает делать уроки сыну и расспрашивает мужа о делах на работе, мельком поглядывая в телевизор… Зато, возможно, у них – у частей тела - даже оставалось бы время, чтобы «присесть» и отдохнуть всем вместе просто молча, не думая ни о чем…
Подобные ребяческие мысли успокаивали и развлекали ироничную Веру в моменты, когда силы – и физические и моральные – начинали ее покидать, когда она начинала чувствовать себя замурыженной тёткой с «крабиком». Ну, а дела не допускали промедления, и терпеливой домохозяйке ничего не оставалось, как собрать все свои части тела воедино и - в бой: варить, тереть, бежать, полоскать, мыть, ухаживать и так далее и тому подобное – сразу или по очереди.

Прислонившись спиной к косяку, видеть, как за ближайшей елью рассыпается шапка фейерверка. Сказать всем, что на соседней липе ветви раскачиваются на уровне луны. Черные листья от ветра разлетаются загадкой, часть из них не возвращается на ветку. Для тех, кто считает, что гипноз – единственная стоящая вещь на свете, казаться загипнотизированной. На самом деле страшно тосковать и думать, думать.
Быть дома. Открыть все окна, чтобы по квартире гулял чистый воздух. Выключить свет.
Подбородком в стол. Вода в стакане, мята, свирель. Следить за комарами. Ловить их рукой и складывать в кучку. Радоваться, что ночь оказалась очень светлой.
Разобрать постель на части – хрустящую простыню на соседний диван, свернув раковиной, подушку на пол, одеялом снова застелить кровать для опрятности. Сесть рядом с подушкой и включить телевизор почти без звука.
Придвинуться ближе и в сиреневом моргающем свете читать до потери пульса, не давать себе остановиться. Совсем не нервничать, просто не хотеть спать. Раскладывать на досках пола пасьянс, дочитав до неинтересного места. Считать ночь бесконечной.  Пить чай с брусникой, не замечая, что пьешь. Вырасти в своих глазах и незаметно перебраться повыше.
Сесть и запустить руку в волосы на затылке, снять с потолка представление о том, как смотрятся со стороны короткие черные волосы и нос картошечкой. С гордостью подумать о себе в третьем лице, что «глаза светятся любопытством», но напротив – только одинокий кактус в горшочке, заместителем садов Семирамиды.
Попомнить себе образ жизни узлом.
Наблюдать, как на экране парусник разваливается на части посреди моря, включить звук. Вспомнить недавнюю свирель. На карте Европа, развалившаяся на кучу мелких государств. Дернуть плечами.
Босыми ногами на холодный пол. Не смочь отогреть его своим жалким теплом, замерзнуть самой. Попав в полосу солнца, терпеливо греться, подставив ему спину, как делают в степях верблюды и лошади. Параллельно слишком много думать, опомниться уже согревшейся и упустившей красоту момента. Наконец расслабиться.
Быть не дома. Повязав сине-бело-голубой шарф, прекратить думать о законодательстве и подумать о сфинксе.
Быть на месте. Знать, что завтра все будет удачно закончено. Но сегодня еще время разбрасывать камни.