Ты просыпаешься внезапно, под тихий шорох за окном, в неожиданной серости. Утро не наступило, оно утонуло в печальном осеннем дожде. Это он стучит по крыше, по стеклу окна, по побуревшей листве деревьев в саду. Он играет на струнах твоего сердца, вызывая тоску и неодолимое одиночество. «Мама, мне так грустно», – шепчешь ты, хотя знаешь, что она не услышит тебя. – «Что мне делать, мама?» Капля воды прочерчивает по стеклу кривую дорожку вниз...
Этой ночью тебе опять снился сон, преследовавший тебя с лета – сон о том, что случилось с тобой. Руки врага, как когти, снова сжимали твои запястья, и хриплый голос говорил кому-то: «Малхан, смотри-ка – магичка!» А в ответ, как безумная, смеялась женщина, и голос звучал уже в твоей голове, приказывая, угрожая, улещивая, пока не слился в пульсирующий гул крови в висках. Мир вокруг загорелся багровым, а твои руки почему-то оказались свободны. Эта часть сна пугала тебя больше всего, ты чувствовала, что оглядываться нельзя, но опять – как всегда – медленно опустила взгляд и осмотрелась. Вокруг тебя была кровь.
Ты разжала руки, и две лёгкие сабли бесшумно погрузились в жижу, достигавшую твоих лодыжек. Как по сигналу, в мрачном багрянце вокруг тебя бледными лунами стали проступать лица. Их черты искажала ненависть и злоба; сочащиеся кровью, зияли пустые глазницы. Один за другим мертвецы поднимались, открывая ужасные раны от мечей и заклинаний. Большинство из них казались тебе незнакомы, и ты отворачивалась, пытаясь унять дрожь. Но когда прямо перед тобой встал высокий мужчина, чьи рыжие усы слиплись бурой коркой, стон отчаянья вырвался из твоей груди.
«Сгинь, наваждение», – прозвучал новый голос, непохожий на все предыдущие. Искривлённое в предсмертной агонии лицо отца тотчас растеклось, оплыв, как свечной воск. За спиной ты почувствовала чьё-то спокойное и уверенное присутствие, как будто повеяло теплом. «Не оборачивайся,» – шепнул голос. – «Меня нельзя увидеть.» Тотчас ты поняла, что больше всего на свете хочешь именно этого, и торопливо и жадно обернулась – только для того, чтоб провалиться в явь...
Ты давно уже вернулась домой, где тебя ждали родители – живые и невредимые – и всё шло как обычно, и все живы, и ты почти забыла о том, что когда-то, возможно, убивала. Кошмары преследовали тебя ещё долго, но с недавних пор кто-то невидимый стал охранять тебя в снах, прерывая мучительные видения. Ты думаешь, что знаешь, кто это. Там, в твердыне холода и мрака, один друг сказал тебе, что ты невиновна. Что злая воля, управлявшая твоим телом, не затронула души. И что теперь, после смерти колдуньи, тебе нечего бояться. Позже, просыпаясь от собственного плача, ты держалась за его слова, чтобы не дать себе скатиться в отчаяние. Ты старалась быть храброй и смеяться, как раньше, но одним небесам ведомо, как с каждым днём это становилось всё труднее. Единственное, что спасло тебя тогда – память о том друге. О том, кто знал твоё страдание не понаслышке. О том, кто сам прошёл через подобное, но не видел иного пути, кроме как принять прошлое и смело смотреть в будущее. Вы расстались с ним тогда, ваши дороги разошлись... навсегда ли?
Он ушёл вернуть долг. Ты не знаешь, чего это потребует от него. Ты не знаешь точно, где та страна, куда он направился. Но в одно ты веришь – он вернётся на родину, в зелёную и безмятежную Аймлу. От Лильма до Деррилау ведь совсем недалеко, когда за спиной осталось полмира. Быть может, твои сны что-то значат, и скоро ты увидишь его. Быть может, ты просто влюблена...

Память ран –
Шаг
За грань.

– Любит, ненавидит, встретит, не увидит, ждать будет, позабудет... Любит, ненавидит, встретит... Кайт, встретит!
– Он тебя уже встретил сегодня. И даже погулял с нами по городу.
– Ой, я и не подумала... Нет, это, наверно, не считается. Я ведь гадаю сейчас, а встретились мы до этого...
– Странно было бы, если бы больше не встретились. Вы же соседи!
– Вот не говори. Мало ли что бывает. У меня был двоюродный брат, так он однажды сбежал из дома. А ещё был дядя, так он просто пропал. Потом вот нашёлся, ну, этот, о котором я говорила. А брат – нет... И ещё одна двоюродная тётя, но она хотела выйти замуж за какого-то скользкого типа, а он её бросил, и она сама вернулась через месяц.
Нелле морщит чуть вздёрнутый носик. У неё так много родственников, что одним больше, одним меньше – разница невелика. О более насущных проблемах ей разговаривать интереснее.
– А у тебя что получается? Погоди, ты два взяла? Один – это о Линне, а второй? Только не говори, что ты тоже засматриваешься на моего Дау! Или у тебя есть кто-то ещё на примете? Я поняла, это тот самый, да? Ведь правда же? Признавайся!
Твои пальцы вздрагивают, и сразу несколько лепестков рассыпает и уносит порыв своенравного морского ветра. Нелле ахает, а ты растерянно глядишь им вслед. Не к добру, проносится в голове мысль, но ты стараешься не показать своего смущения.
– Ну вот, теперь я никогда не узнаю, что он обо мне думает. – Ты улыбаешься и выпускаешь из рук растрёпанный цветок. Тот падает под ноги, в пыль и забвение. – Лучше я на Линна погадаю.
На этот раз выходит «позабудет». Нелле разочарованно фыркает, но тебя такой прогноз почему-то ничуть не огорчает. Тебя ждёт весь мир со всеми своими чудесами, что по сравнению с ним интерес женщины к мужчине? Впереди дорога к необычайным приключениям, и ветер странствий, старый приятель твоего отца, уже позвал тебя. Сейчас не время задерживаться на пороге. Разве что позже... когда в сердце забьётся одно лишь слово – «дом», когда новые страны сольются в неразборчивое пёстрое полотно, а небывалые яства утратят вкус при воспоминании о мамином травяном чае. Тогда ты устремишься обратно, как перелётная птица, через любые шторма. Ты вернёшься в вересковый город у моря, усядешься в кресле, завернувшись в тёплый полосатый плед, и будешь рассказывать друзьям обо всём, что повидала по ту сторону океана. Нелле будет ахать и всему удивляться, и обязательно спросит, что носят заморские красавицы. Смазливый Дау будет над ней посмеиваться, но вечером выспросит у тебя все детали. Сшитый им наряд заслужит одобрение его мастера и окончательно покорит сердце легкомысленной подруги. Белобрысый веснушчатый Линн, как всегда, серьёзный, сделает своим каллиграфическим почерком несколько пометок на чистом листе бумаги. Старший брат посмеётся и над ним, предлагая занести твой рассказ в летопись будущей семьи. Линн вспыхнет и бросит в Дау пером. А ты... ты ощутишь, что вас с ними навсегда разделило глубокое серое море...
Ты вздрагиваешь от внезапного чувства холода и одиночества. Нет, так не должно случиться. Не может быть, чтобы странник возвращался домой, как на чужбину, оставив за спиной полмира... Или может? Если его не было слишком долго? Если родные забыли о нём, а больше он никому на свете не нужен?
– Кайт, ты что? – окликает тебя Нелле. – С тобой всё в порядке? – спрашивает она, абсолютно уверенная, что всё действительно в порядке.
– Да-да, конечно, – отвечаешь ты, а твоё сердце в это время разрывается от жалости – не то к себе, не то к загадочному человеку из Лильма, человеку без прошлого. Чужой, повторяешь ты про себя. Одинокий. В этих словах таится какая-то сладостная боль, они пьянят тебя, обещая познание трагичных мировых истин. Невыносимо хочется плакать.
Мама, я одна в этом мире. Он не любит меня и никогда не будет любить. Мы не встретимся больше. Мне больно, мама…
Нет, возражает призрачный голос, возможно – голос разума. Ты просто хочешь, чтобы тебе было больно. Ты хочешь быть несчастной. Ведь на самом деле ты не любишь его. Безумная мысль, но внезапно ты понимаешь: это правда. Ты повторяешь эти слова – беззвучно, одними губами – «Я… не люблю его.»
Чувствительный щипок возвращает тебя к реальности. Нелле волнуется.
– Нет, ну я вижу, что что-то не так! Сидишь тут как в воду опущенная, и вдруг побледнела и шепчешь! Не пугай меня, – жалобно добавляет она.
Ноготки у твоей подруги короткие, но острые. Или просто пальцы сильные? Ты виновато улыбаешься, потирая пострадавшее плечо.
– Знаешь, Нелле… Я, кажется, сейчас усну. В жизни столько не ходила.

Люблю?
Живу?
Сон наяву...

  Хоть кто-то прочёл хоть пару слов.
Могли бы сказать хотя бы, что это такое махровое сёдзё, что даже читать его невозможно.