На потолке, в левом углу, рядом с окном, были нарисованы пять звездочек. Выцарапаны прямо в побелке, а потом закрашены желтой краской. Вокруг них, уже после экзекуции над потолком, осторожно губкой было нарисовано темное ночное небо. Внимательный наблюдатель мог догадаться, что первые явно были нацарапаны в гневе, а вот небо стало чем-то вроде заплатки на брюках в виде аппликации. Попыткой исправить, закрыть то, что уже не исправишь.
У звездочек было два секрета.
Во-первых, выцарапавшая их девушка поклялась никогда не влюбляться, потому что звезды, те, настоящие, предсказали ей судьбу странную и даже пугающую.
- Те, кого ты полюбишь, умрут, - сказала ей старуха-гадалка и неодобрительно, как будто ей не нравились испачканные туфли, покачала головой. - Умрут. Звезды так говорят, звезды не врут. Им всегда можно верить.
Тогда девушка рассмеялась гадалке в лицо и ушла.
Она вспомнила о предсказании потом, гораздо позже. Когда плакала на похоронах, сердце обожгло словно кипятком. Она и правда любила, и любила в первый раз, и казалось, что счастье будет всегда рядом. Тогда на потолке и появились пять звездочек, нарисованных острым гвоздем. Она говорила, что раз звезды знают судьбу, то она нарисует свои звезды и будет держать судьбу в ежовых рукавицах. Поклялась никогда не влюбляться. Не надо никому умирать.
Так оно и шло год за годом. Поклонники приходили и уходили, расстроенные черствостью девушки. Их становилось все меньше и меньше, а ее жизнь делалась все более блеклой. Иногда ей казалось, что время остановилось, и ничего больше никогда не случится. Не было ветра, чтобы сдуть осеннюю листву.
Все вокруг тоже блёкло. Вещи теряли свои цвета. Даже яркие синие обои в полоску стали казаться серыми, и только звезды в левом углу у окна оставались такими же яркими.
И это был их второй секрет.
Год или два назад мимо этого окна пробегал Смотритель, и совершенно машинально протер и эти звезды тоже, и уже было собирался посыпать их пылью (а звезды всегда нужно посыпать пылью) как понял, что они рисованные. Такой обман немало его позабавил, и эти звездочки стали его любимцами. С тех пор он всегда находил время, чтобы протереть и подправить краску. Так звездочки с потолка стали ровненькими, красивыми и сверкали как настоящие.
Так прошел год или два.
Пока однажды Смотритель не позвал с собой на ежедневный осмотр звезд своего приятеля, Астролога. Они оба были заядлыми спорщиками и сегодня прямо не могли оторваться от разговора, поэтому Астролог, кряхтя, собрался, надел мантию потеплее с большими красными звездами и натянул колпак на уши, пошел со Смотрителем.
Тема спора была, как и полагается, спорная и философская. Поэтому говорить о ней полагалось много, красиво и долго. Так приятели и поступили, рассуждая о судьбе, не забыв античную историю, древние мифы и трагедии, постепенно добрались до современности.
- Понимаешь, какое дело, - Смотритель наклонился, придирчиво разглядывая звезды Андромеды, - судьба не может и не должна быть такой навязчивой. Каждый имеет право выбора. Что же это получается, живешь себе, стараешься жизнь построить, а тут - на тебе! - звезды уже всё наперед знают. Отчего какой-то пульсар, хоть и очень красивый, будет мне указывать, как жить!
Смотритель с любовью погладил обвиняемый пульсар, и они с Астрологом пошли дальше.
- Не понимаю, - упрямо возразил приятель, - ты только присмотрись, они тебе сами все расскажут... вон, например, у кого-то сегодня дочь родилась. Видишь, новая ниточка жизни. Мда, хотя замуж она выйдет неудачно. А вот там сегодня кто-то заработал много денег... А вот там...
Тут астролог замялся и поскучнел.
- Не важно, впрочем.
Смотритель фыркнул. Он только что подогнал на нужное место отошедшую в сторону звездочку, выправляя Дельфину хвост. Отошел, полюбовался со стороны.
- Не вижу и смотреть не хочу! - Он даже ногой притопнул для серьезности. - Никто и никогда не будет мне указывать. А звезды, мой дорогой Астролог, они для красоты. Чтобы было, чем любоваться, и не страшно в темноте было. А так посмотришь на звезды, и легко на душе становится. А судьба... смотри!
Он взял небольшую звездочку в руку и нежно протер, потом порылся в карманах и достал большую пригоршню пыли. Скомкал звезду и пыль, плотно сжал в руках, ловко вылепил совершенно новую звезду. Ярко-синюю, горящую холодным светом, совершенно не похожую на ту, что была прежде.
- Пусть завтра твои коллеги порадуются. Сотни световых лет. Новый пульсар.
Он весело рассмеялся, увидев, как скривился Астролог.
Так, слово за слово, они совершили обход всех вверенных Смотрителю звезд и подошли к окну с пятью маленькими звездочками.
Пока Смотритель бережно протирал пыль и хмурился от того, что звезды слишком быстро теряли краску, Астролог заглянул в окно, увидел спящую девушку.
- Ты говоришь, нет судьбы, а вот, например, ее хочешь узнать?
- Не хочу.
- Ааай, - махнул на него рукой Астролог и обернулся к небу.
Разглядывал он звезды долго, и постепенно с его лица уходил веселый азарт.
- Да, наверное, ты прав... - в конце концов, тихо сказал он и засунул руки в карманы мантии, словно ему стало холодно.
Смотритель нахмурился. Ему совсем не понравилась смена настроения приятеля. Он, в общем-то, никогда не интересовался чужими судьбами и даже судьбу девушки, за чьими звездами он так преданно ухаживал уже год или два, никогда не смотрел. Как бы он не спорил с Астрологом, о судьбе он знал немало, хотя особо никогда не пытался ее читать, но ежедневно он протирал звезды и делал чьи-то жизни чище и легче.
Поэтому сейчас он тоже вгляделся в звезды, стараясь найти ту, одну единственную жизнь, о которой хотел узнать.
Жизнь была, в общем-то, обычной, даже какой-то серой. Дом, семья, работа, дом, семья, работа. И так без конца. Ни друзей, ни близких. Даже родные стали чужими для нее. Смотритель нахмурился и стал разматывать клубок дальше... пока не наткнулся на предсказание гадалки и смерть любимого. Тогда он нахмурился еще сильнее.
- Вот глупая! Гадалке поверила.
- Так ведь правду сказала.
- Какую правду? Что будет горе, и на обручальное кольцо посмотрела, на лицо счастливое. И попала, карга старая, в самое оно!
Астролог зябко пожал плечами.
- Судьба расставляет точки, как звездочки на небе. Пройди от одной к другой, и будет тебе судьба, но судьба никогда не знает, как ты пройдешь к своему пункту, какие у тебя "карты" будут на руках и как ты свое, если хочешь, испытание в жизни повернешь.
Смотритель перевел дух, он говорил слишком громко и запыхался.
Вечер был испорчен, и приятели добрались до домов в тишине. Спал Смотритель в тот день плохо: и солнце грело слишком сильно, и сквозняк взялся не пойми откуда. Так что встал он еще засветло и долго сидел с чашкой кофе, пока его глаза не заблестели хитрецой.
Он даже чуть не забыл дома сумку с инструментами и пылью и едва на себе появились первые звезды пошел к дому девушки. Она уже спала, и Смотритель долго смотрел на морщинку меж бровями.
- Слишком часто ты хмуришься, - в итоге сказал он и решительно начал собирать звезды с потолка в сумку.
Дело было непростое и долгое. Но Смотритель не был бы самим собой, если бы не справился. Спустя час в его сумке лежали пять аккуратных желтых звездочек.
Он прошелся по небосклону, понемногу успокаиваясь. Небо всегда было для него родным и уютным. Смотритель привычно подтянул хвост Дельфина и пошел дальше. Сегодня звезды обойдутся без чистки, у него было дело поважнее.
Смотритель долго рассматривал небосклон. Придирчиво выбирал и перебирал чужие жизни. Пока не выбрал несколько, а потом и вовсе одну. Тогда он достал из сумки звездочку и, посыпав ее пылью, начал мять и лепить до нужной формы.
Звезда долго не хотела поддаваться. Со Смотрителя уже пот катился ручьем, а она так и оставалась желтой, хотя блеска поприбавилось. Но он не сдавался, невозмутимо продолжал свою работу, пока звезда не превратилась в маленькую, но очень яркую и чистую звездочку.
- Ну вот, смотри, словно тут и была, - Смотритель осторожно приложил звездочку на намеченное место и полюбовался своей работой.
Потом полез за второй...
Так, когда уже почти светало, Смотритель сидел на крыше и пил кофе из термоса. Кофе почти остыл, да и чашку стёртыми руками держать было больно, но Смотритель чувствовал себя прекрасно и этот кофе был самым лучшим в мире.
Где-то во дворе завыла сигнализация, и на ее зов выбежал парень. Он так спешил, что не заметил девушку в сером, пока не налетел на нее и не сбил.
- Сейчас ты будешь извиняться, а потом высчитывать из какой она квартиры, а потом ты будешь выжидать, когда она пойдет с работы, и встретишь ее с цветами, а она не сможет тебе отказать в свидании... и не нужны тебе ежовые рукавицы больше, - добавил он, посмеиваясь. – Судьба, может, и знает, куда ты придешь, но вот пути выбираешь ты сама, милая, а значит... значит, судьба, она твоя, и делай с ней что хочешь.

1. Стоял зимниий вечер. За окном было сине. Я сидел и с удовольствием работал, когда ворвался он — шарф размотан, глаза горят, в руках картонная коробка подозрительного вида. Такое появление не предвещало ничего хорошего:
- Ты только посмотри, что я тебе принёс! - выпалил он с порога.
Ну так и есть. У ненаглядного братца Пашечки появилась новая гениальная идея, которая ну никак не обойдётся без моего внимания.
Я неторопливо отложил в сторону резок, тщательно вытер руки о тряпочку и только после этого со вздохом сказал:
- Ну выкладывай — чего там у тебя.
- Тебе понравится,  -  угрожающе пообещал он, топая прямо в обуви к столу, и, прежде чем я смог хоть что-то возразить или сделать, перевернул свою мятую коробку над моей чудесной, почти совсем законченной работой...
- Ну как тебе?
- М...- я с сомнением посмотрел на кучу пёстрых огоньков, заполонивших мою работу.
- Я эти игрушки сделал специально для тебя, - затараторил он, - прямо к твоей работе подобрал.
- Ага, - тупо глядя на игрушки отозвался я. - Ты, э...что же, Звёздный Свет для основы решил взять?
Пашка уже не смотрел на меня и не слушал, он кивнул, завороженно глядя на мерцающий хоровод игрушек на моей работе. В сердце противно заныла какая-то жилка. Звёздный Свет!
- Они прекрасны, правда, - шепнул он.
Ответ ему был не нужен. Я немо взирал на то, как игрушки с великолепной стремительностью обживаются на новом месте.

2.Я нашёл его в саду. Он стрелял из рогатки мелом. Щёлк, бах — и по серой скале разлетался белый прах. Он был, видимо, невероятно зол.Я тихо подошёл и встал рядом. Ноль внимания. Щёлк. Бах. Белый взрывчик. Я прочистил горло. Он сердито дёрнул плечом.
- Ты это сделал. - голос хлестнул, как тетива. Он не спрашивал.
- Да, - я нагнулся, поднял кусок мела. Подбросил в руке. - Сделал.
- Зачем? - Щёлк, бах. Меловой туман.
- Я всего лишь добавил глины. Мне казалось, так они больше подойдут к работе — Я говорил небержно, но всё равно выходило, что оправдывался.
- Но это были МОИ игрушки, МОЙ подарок!
- А это была МОЯ работа, - я с размаху кинул кусок мела в скалу. Крак. Скала треснула. Я развернулся и пошёл прочь.
Щёлк. Бах. Запах мела.
Я думал. Брат никогда ничего не понимает. Вечно он  взбаломошный какой-то. Сколько раз он уже создавал такое, за что потом обоим приходилось отдуваться. Особенно мне — как страшему.
Но на этот раз он превзошёл сам себя...Звёздный свет. Я закрыл глаза. Он решил создать Игрока. Нового Бога. Может он считает, что это забавно? Или, может, он не понимает? Но я-то видел, что ОНИ делали с моей работой...Что ОНИ могут сделать со всем остальным...Я не смог. Я испугался. Добавил немного глины и земли. Совсем чуть-чуть. Но им хватило. Бедные игрушки мучаются, но зато они безопасны. Я же не склонен к такому изощрённому способу самоубийства, к какому прибег(нет?) некто Гийотен. Дальше мысли потеряли ясность и определённость, покатились мутным комом раздражения на младшего, бестолкового, упрямого брата. Я ушёл в мастерскую.
3.

Мы сидели в мастерской. Пашка качался на табурете в углу и дулся. Я молча работал. За окном было сине. Шёл снег. Пашка громко и обиженно вздохнул(не в первый раз), но, увидев, что я решительно не собираюсь обращать на него внимания, слез с табурета и, волоча его за собой, потопал к моему столу. С грохотом поставил его по ту сторону стола. Сел.
Убери глину.
Нет, - ох, мой братец определённо невыносим и предсказуем.
Олег...
Ты можешь хоть пять минут мне не мешать?
- Но это же, - голос прервался, - это нечестно и...и подло.
Я отвлёкся от работы и  посмотрел на него. Пашка сосредоточенно колупал столешницу, не глядя на меня.
Я сказал нет, значит нет — и не порть мне стол.
Я отвернулся. Табурет с грохотом опрокинулся. Пашка исчез.   

4.Всю следующую неделю Пашка вёл себя как примерный брат — не спорил со мной, точил резок, стирал мне тряпки, не надоедал своими обидами и идеями. Я сначала насторожился — не из того теста мой братец слеплен — чтобы вот так отказыватсья от своих планов и прощать обиды. Но время шло, а ничего не происходило и я успокоился. Поверил. Дурак.
В тот день я сразу понял, что что-то не так — работа стояла чуть-чуть под углом к обычному положению, резок был сдвинут слишком влево. Я торопясь и нервничая сорвал ткань с работы. Огоньки, мигая новым, ослепительно белым, эловещим огнём разделывали под орех мою глину. Глина дохла, огоньки крепли на глазах. Я опустился на стул. Да что же это? Что это он подмешал в игрушки — настолько сильнее Звёздного света?!
Пашка, - зхрипло прошептал я. Потом рявкнул изо всех сил злости и отчаянья — Пашка!!!
Ты меня звал? - ангельский голосок пай-мальчика за спиной.
Ещё как, - я кое-как усмирил свой голос, - ну-ка потрудись объяснить, что ты ещё «подарил» мне к работе? - я обернулся к нему, - А что это за дурацкий свитер ты на себя напялил и...ГДЕ ТВОИ КРЫЛЬЯ, БОЛВАН!!!
Лицо Пашки — фальшиво-послушное только что -  вмиг изменилось — видно в гневе я стал страшен.
Олег, я не виноват, надо было сразу убрать глину, - пискнул, однако он.
АХ ТЫ!!!
5.Стоял зимний вечер. Шёл снег. За окном было сине.
Пашка сидел и качался на табурете — виноватый, но довольный и счастливый неприкрыто.
- Ну зачем ты это всё затеял? - устало спросил я его, подняв голову от рук.
Он важно зашевелился:
- Эксперимент ставить решил.
- Что ещё за эксперимент? Стул не сломай.
Он помолчал. Даже качаться перестал, потом почесал нос и изрёк торжественно, но с воленением:
- Могут ли наши игрушки сравиться с нами? Могу я создать такое, что само дойдёт до Игры? А ты со своей глиной помешал — нечестно.
Я выпрямился. В голове мелькнула шальная идея — не всё ещё потреяно.
- А о том, что Игрок раздавит нашу реальность и нас самих вытеснит ты не подумал? — спросил я насмешливо, с ноткой истерики, правда.
Пашка гордо выпятил губу — мол, наука важнее каких-то там мелочей в виде потери жизни всего на свете.
- Тоже мне честно, - как бы потеряв интерес к опыту братца, бросил я.
- Что?! - с обидой взвился он — я сам их сделал  - работа твоя, правда, но она типическая.
- Слова-то какие, - хмыкнул я, - Типическая. А то, что моя работа у меня на столе стоит — на перекрестье всех информаций и сил — тут тапочек игроком станет, не то, что игрушки на...Звёздном Свете. Тем паче на твоих крыльях, - тут голос у меня сорвался.
Пашка тоже сник, вспомнив, чего он лишился по собсвтенной дурости. Хотя для него это — подвиг во имя науки. Он всё же спросил:
- И...и как же быть...Что бы честно.
В душе я возликовал — именно этого я и ждал. Жажда чистоты эксперимента. Азарт. Ха, говорил же — Пашенька предсказуемей куска гальки.
- Ну... - я сделал вид, что задумался, хотя решение созрело ещё минут пять назад.- Ну вот если бы их поместить на изнанку...В шкаф.
- У.. - протянул Пашка — да из шкафа я сам дороги не найду.
Я презрительно фыркнул:
- А говорил, что игрушки совершенны — лучше тебя. Да уж такие как они ни за что не выйдут на Игру из шкафа. Спорим? - коварно пустил я в конце ещё один беспроийгрышный козырь.
- Спорим! - колебался он не долго.
Минуты тянулись томительно. Я вывел нам к столу экран, так чтобы мы могли наблюдать за игрушками. Времени жить вдали от стола — отключёнными от энергий оставалось не больше четверти часа...Уже меньше.
Пашка сопел и хмурился. Я с жалостью смотрел на него. Конечно они прекрасны, конечно они обречены. Но...Я не готов к другому. Не готов. Не позволю погибнуть ни ему, ни себе.
Ещё немного, - прошептал Пашка, сжимая кулаки.
На секунду я испугался — а что если смогут...Да нет, конечно нет...или...Я отвернулся от экрана.
За окном шёл снег. Было сине.