Это мой дебют в прозе, посему к конструктивной критике готов

Никакая
(Бета: Драка)

     Я вышел в ночной дождь, прихватив лишь паспорт и почти пустой кошелек. Оставаться дальше в ее доме я не собирался. И мне совершенно наплевать, что на улице льет, как из ведра, телефон почти разряжен, зарплата только через две недели, а идти мне совершенно некуда. Не-ку-да. Так глупо – четыре года терпеть все ее выходки, а потом вспылить из-за юбки, что она надела на работу. Вспылить – и уйти. Глупо и некрасиво. Именно поэтому я не вернусь. Стыдно. Хотя, рано или поздно все равно кто-то ушел бы, и не вернулся.
     Я подошел к проезжей части и оглянулся на наш двор. Тот самый, в котором мы так любили сидеть летними вечерами, пить сок из пластиковых стаканчиков, разбавленный мартини, и молчать обо всем. Мне бы хотелось, чтобы дождь смыл с этих деревянных лавочек все мои-наши воспоминания и следы с этих дорожек с выщербленным асфальтовым покрытием. Наши… ее окна на восьмом этаже светятся мягко и тепло, и никто не догадается, если вдруг посмотрит на них, что там, в этой уютной квартире, за маленьким столом на кухне сейчас сидит молодая женщина и пьет соленый от обиды кремовый кофе, совершенно забыв о работе.
     Еле-еле повернулся и побрел к  автобусной остановке: нестерпимо хотелось вернуться, попросить прощения, поцеловать, утешить… поэтому надо было спешить уйти как можно дальше. Под навесом павильона стоял одинокий мужчина средних лет и пускал ароматный дым. «Rich». А я оставил свою пачку на кухне. От конечного кольца отъехал зеленый «ЛиАЗ» и подполз к остановке. Это немного сгладило досаду: все равно не успел бы покурить. Не взглянув на номер, я запрыгнул в салон и сел в самом конце. Закрыл глаза.
     «Досчитаю до тысячи и выйду на ближайшей остановке».
     Автобус ехал довольно быстро, почти не останавливаясь – в это позднее время он никому не был нужен. Ехать с закрытыми глазами было очень непривычно: постоянно возникало ощущение, что автобус лишний раз повернул там, где нет и намека на поворот, или, наоборот, пропустил поворот и сейчас въедет в тупик, иногда казалось, что он едет не вперед, а назад или вовсе вверх, устремив плоскую, в зеленую полосочку морду к тучам. И еще меня напрягало, что водитель проскакивал остановки, даже не притормозив. Но я так и не открыл глаз, чтобы не выйти по наитию там, где есть еще наши воспоминания. Интересно, куда он меня привезет?
     - Конечная, просьба освободить автобус, - хрипнул динамик уставшим голосом.
     Лосинка. Тоже наше место. Здесь мы любили есть шаурму на рынке возле станции и ждать дальнюю электричку «со всеми», чтобы долго ехать и выйти в незнакомом городе. Я не успел досчитать даже до восьмисот. Страстный ливень превратился в занудную морось, а затем и вовсе прекратился, пока я шел до ближайшей арки в старый двор, где никогда не был, по инерции досчитывая до условленной тысячи.
     На проржавевших детских качелях лежала чья-то забытая куртка, насквозь вымокшая за время ливня, и теперь с нее текли тонкие мутноватые струйки. Несколько полуразбитых лавок даже в темноте и после дождя выглядели грязными, обшарпанными. Я подошел к  подъезду, но на двери был кодовый замок. Механический. Моя Вероника… моя бывшая спокойно такие открывала, говорила: нужные кнопки, во-первых, затерты, а во-вторых, щелкают по-другому. А я не различаю их щелчков, и зрение не ахти у меня. 
     Торопливый стук каблучков гулко разнесся по влажной темноте двора-колодца и заставил меня обернуться. К соседнему подъезду подошла девушка, легко открыла тяжелую дверь и исчезла внутри. Я успел задержать дверь и заскочить вслед за ней. И тут же получил тяжелый удар в низ живота и, вслед за тем, по затылку. Едва удержав сознание, я отступил назад. Девчонка же достала из сумки баллончик.
     - Да успокойся ты, я не маньяк!
     Она не нажала на распылитель, но и не опустила руку.
     - Откуда я знаю?
     Ее матовый голос был абсолютно спокоен, дыхание ровное, в глазах нет никакой тревоги. Она полностью уверена в своих силах. Мы стояли так около минуты – я, все еще слегка согнувшись, и она, с вытянутой вперед рукой.
     «Чертовски не хочется никуда выходить, ведь там так сыро и зябко, а я и так промок до костей. Должен же быть другой выход из этого странного молчания?»
     Через некоторое время я смог разогнуться, посмотреть на нее. Ростом девушка была мне примерно по плечо, довольно хрупкая, но видно, что тренированная. Длинные темные волосы забраны в два низких хвоста яркими резинками. На вид лет двадцать; красивое, правильное лицо, темные глаза, подведенные дешевой тушью и густо-синими тенями, создавали приятное первое впечатление. В общем, такая же, как большинство, даже лучше. Одета со вкусом, в деловом повседневном стиле, но тоже с рынка. Я еще раз заглянул в ее глаза. Темно-карие, большие, красивые. Но не затягивают. Девушка могла быть в моем вкусе, если бы не глаза – они выдают какую-то приземленность, поверхностность, присущую тем людям, предел мечтаний которых – работа на  рынке или в магазине и удачный марьяж с наконец-то вернувшимся из не столь отдаленных мест мужчиной. В них нет глубины. Но теперь, когда она убедилась, что я не опасен, и опустила свое оружие, во взгляде читается интерес и желание.
     - Ника.
     Я не сразу понял, о чем она – наверное, слишком задумался.
     - Тебя-то как зовут?
     Ника. Вероника. Имя – такое же, внешность похожа, а человек – совсем иной, даже, я бы сказал, противоположный. Нет легкой возвышенности, мечтательности, манящего флирта в интонациях, романтичных пауз, интересных, нешаблонных фраз, тонкого эпатажа, сакральной игры улыбок, огня в глазах, хорошо скрытой иронии над миром... Она даже не другая: по сравнению с той Вероникой, она – никакая. Наверное, поэтому она предпочитает урезанный вариант своего имени.
     - Андрей.
     Она молча развернулась, поднялась на первый этаж и достала ключи.
     - Ну? Долго ждать не буду, заходи, пока открыто.
     Все-таки она странная. Противоречивая. Или у нее дома пистолет есть? Но, в любом случае, я замерз и хочу чаю, и отказываться от такого выгодного предложения я сейчас просто не в силах.
     Квартира оказалась однокомнатной, давно не ремонтированной, со старой, еще, вероятно, бабушкиной мебелью, но чистой и аккуратной, отчего смотрелась просто отделанной в стиле «ретро».
     Наутро я нашел рядом с диваном ключи со смешным брелоком-мишкой и короткую записку: «завтрак на столе, обед готовь сам». Я твердо решил, что через две недели, сразу после получки, я сниму отдельное жилье. Ведь эта Ника совсем не для меня. Мне с ней скучно и совершенно не о чем поговорить; она любит другие фильмы, слушает другую музыку, любит «химические» алкогольные коктейли из магазина, обожает переписываться в «аське» сразу со всеми контактами, желательно, через_черточку, обожает разговоры о наркотиках и ночных клубах, трогательно хлопает ресницами, когда видит в магазине очередного медвежонка Тедди, не носит юбки и платья, работает официанткой… это не моя женщина, и поэтому мне с ней как-то не так… никак.
     Вот уже два года я каждый месяц, получив зарплату, повторяю себе, что пора искать отдельную квартиру. И, наверное, я буду говорить это до самой старости.