Батюшка с нескрываемым любопытством оглядел Феодосью, поскольку впервые лицезрел колдунью, пившую кровь живых младенцев и плясавшую с чудью некрещеной, но не найдя в ее облике ничего из ряда вон выходящего, быстро вопросил, раскаивается ли она в своем грехе богоотступничества?

Добрая  Shadowdancer на днях поделилась новостями из мира шортлистов российского букера, а именно рецензией на книгу "Цветочный крест" -

Действие «Цветочного креста» происходит в холодной русской глубинке – Тотьме, – во времена правления государя Алексея Михайловича, отца Петра I. Дочь зажиточного солепромышленника Феодосья, шестнадцати лет от роду, познает мир доступными ей способами. Так как жители Тотьмы времен позднего средневековья заняты, в основном, религией и сексом – Феодосья то ведет в церкви теологические споры с молодым священником отцом Логгином, то принимает в горнице ласки скомороха Истомы.

На протяжении романа любовная тоска Феодосьи постепенно заменяется духовным ростом, венец которому – цветочный крест, созданный ею во славу Бога. Отец Логгин в романе выступает антагонистом наивной Феодосьи – книжным червем и злым адептом православия, который желает погубить добросердечную девушку, не отдавая в этом отчета даже себе. Остальные герои – фоновые, в массе своей – темные, суеверные, развратные.

Сексуальную тематику романа и обилие нецензурных выражений автор – бывшая сотрудница журнала Cosmopolitan и феминистка – объяснила так: «Мне всегда хотелось написать о любви и сексе, но, к сожалению, в современном русском языке нет подходящих слов, кроме неприличных и медицинских терминов. И когда я увидела, что в допетровской Руси много нужных слов, никого не оскорбляющих, я начала писать это произведение. Однажды купила книгу о ведьмах. Там была историческая информация об осужденной колдунье Феодосии в городе Тотьма. Эта информация и стала толчком к написанию этого романа».

«Много нужных слов для описания любви и секса» в «Цветочном кресте» превратились в много ненужных, потому что употребила часть из них Елена Колядина не по смыслу. «Скоктание», то есть щекотка, у нее оказывается половым актом, а «становая жила», то есть позвоночник, – мужским членом», – изумляется Сергей Ходнев из газеты КоммерсантЪ. Автор этой заметки, в свою очередь, озадачилась, когда обнаружила в тексте фразу «Все на время затихли, тыча вилками в миски да бренькая ложками в горшках». Елена Колядина, вероятно, уверена, что вилками на Руси пользовались испокон веков и даже раньше. А ели, кстати, этими вилками из мисок – «картофельные рогульки». Это притом, что картофель появился в России только в середине XVIII столетия.

В «Цветочном кресте» употребляются слова в глагольной форме аориста, к примеру, «рекши»; есть разные «аз», «зело», «сиречь», «изыди»; встречаются совершенно невозможные сочетания вроде «сморгнул вежами». Это башнями, что ли, моргнул? За всю историю русского языка «к» и «ж» никогда не заменяли друг друга: «веками» и «вежами» – слова с разными смыслами.

И наряду с этой всей старославянской стилистикой употребляются вполне современные термины. Жених Феодосьи Юда Ларионов объясняет устройство скважины фразами вроде «центральная часть ствола», а у отца солепромышленника Извары Строганова в словарном запасе – термин «монополия». Веселее всего получается у отца Логгина, который «зело любил дискуссии». Его высказывания – одно удовольствие: «Зрить атмосферные явления не есть грех», «Перспективное сокращение предметов на рисунке – сиречь лжа», «Сие – есть воспитательный момент».

(ц)

И тут знаете, всё случилось, как с говнофиками из перловки - страшно захотелось к этому творению припасть, штобэ быть в струе современно литературы даа. Ну и скоромох Истома уже тревожит моё бурное воображение который день.